Видео
В мире
— Слово "империя" звучит красиво. Сразу вспоминаются легионы Рима или блистательные балы из "Войны и мира" Льва Толстого. Опять же, и США, последнюю сверхдержаву, клеймят империей. А нам очень хочется обогнать Штаты, то есть тоже стать империей.
Но что такое империя? Она всегда объединяет разные народы и разные политические образования. Например, в Российскую империю входили и Калмыцкое ханство, и царство Польское.
Империя удерживалась тем, что каждому запрещала свое: полякам — суверенитет, русским — личную свободу, калмыкам — землевладение. Разница запретов позволяла держать "участников империи" в подчинении, потому что разъединяла их устремления.
Зато на мировой арене Российская империя выглядела внушительно и могла накостылять хоть французам, хоть туркам. И это действительно вопрос вопросов: стоит ли овчинка выделки? Нужно ли нам отказываться от своих свобод ради того, чтобы натянуть кепку на нос американцам или британцам?
Где жажда созидания?
— Со школы мы помним слова Ломоносова о том, что могущество России Сибирью прирастать будет… А куда, по–вашему, делся тот кураж, который гнал русских в Сибирь, на Дальний Восток?
— Могущество России, которая сидит на нефтяной игле, по–прежнему прирастает Сибирью. И "нефтяные города" демонстрируют высокий созидательный потенциал.
Тюмень превратилась в эдакий микромегаполис. Ханты–Мансийск — уютный швейцарский городок в тайге. Сургут — достроенный идеал советской эпохи. И так далее. Но это там, где деньги. Где их нет — упадок и разруха.
В Сибирь и на Дальний Восток русских людей гнали не драйв и кураж, а возможность заработать. Сперва это была пушнина, потом — хлебопашество без помещика, в СССР — "длинный рубль".
Был, конечно, и энтузиазм "комсомольцев–добровольцев" на ударных стройках. Но энтузиасты служили скорее "лицевой стороной" освоения дальних краев, а процесс двигала экономическая мотивация. Энтузиазм срывал людей с насиженных мест, а на новых местах людей закрепляла возможность жить лучше, чем прежде. Или невозможность вернуться.
В советское время государству была нужна вся Сибирь с ее реками, лесами, недрами, плодородием и геополитическим значением, и государство находило способы людей туда отправить. Идеология трудового подвига была одним из таких способов.
А сейчас, видно, Сибирь государству не нужна. Нужны только нефть и газ. Но если государство обеспечит людям возможность добиться в Сибири того, чего нельзя добиться в Центральной России, то на восток снова хлынет поток энтузиастов, охваченных жаждой созидания…
В чем поэзия завода?
— В одном из интервью вы сказали: "Настоящее определяется множеством факторов, в том числе и прошлым. Изменить прошлое сами боги бессильны. Но кое–что все–таки в нашей воле". Что?
— В нашей воле видеть прошлое трезво и признать свои ошибки, которых было немало. Этим мы не "обнулим" прошлое и даже, что удивительно, не оскорбим его, а просто сделаем так, что оно больше не будет вязать нам руки и путать принципы. Мы же христианская нация, и покаяние — добродетель.
— А осталось ли хоть что–то от той великой "горнозаводской цивилизации", которую в XVIII–XIX веках создали Демидовы и их сподвижники?
— Урал — по–прежнему самая индустриализованная зона планеты Земля. Вопрос в том, как это наследие оживить, сделать нужным. Как–то незаметно мы вдруг уверовали, что живем в постиндустриальном мире. То есть ничего не производим, а только пользуемся.
Но такой мир нам уже показали в кино: это планета Плюк в галактике Кин–дза–дза. На самом деле такой мир всегда лежит на фундаменте индустриального, только его индустрия автоматизирована до предела. Работа в ней уже сродни творчеству.
Промышленность нынешнего Урала чудовищно далека от того, чтобы инженеры занимались творчеством. Но убеждение, что такое возможно, — оно из "горнозаводской цивилизации". Недаром же больше 100 лет назад инженер Грум–Гржимайло, создатель науки металлургии, писал: "Заводская работа полна поэзии, увлечения, идеалов!"
Это не издевка и не пылкость максималиста, а просто интересная работа на современном заводе, каких у нас теперь почти нет…
— Если позволите, задам наивный вопрос: что сегодня представляет собой Сибирь?
— Сибирь очень разнообразна. Развивающиеся нефтяные регионы — это одно, заброшенный БАМ — другое. Есть мегаполисы, которые мощно двигаются вперед, как Новосибирск, а есть деградирующие города и городишки.
Есть Академгородок, а есть деревни, вернувшиеся в XVII век. Но одно можно сказать точно:
нынешней России Сибирь не по плечу. Государству не хватает ни ресурсов на освоение, ни понимания, что делать с таким непомерным гигантом. И это ужасно. Ведь Сибирь — главное сокровище России и единственный шанс в XXI веке снова стать супердержавой.
— В этом году вы стали лауреатом премии "Книга года" за роман "Ненастье", с ним же выдвинуты, на "Большую книгу". Суть романа вы пытались объяснить так: "Ненастье у меня в романе — это экзистенциальная ловушка, из которой люди не могут выбраться". Что же это за ловушка такая?
— В подобную ловушку попасть может и все общество, и целое государство. В чем она заключается? Вспомните шутку: ремонт в квартире нельзя закончить, а можно только прекратить. Ремонт — это ловушка.
В квартире всегда найдется, что можно доделать или переделать. Выход из этой ловушки не внешний, а внутренний. Надо сказать себе: все, я сделал столько, сколько надо. То есть переделать себя, а не квартиру.
И в романе я описываю подобные ловушки. Например, идею братства "афганцев". В "лихие девяностые" эта идея не работает. Бывшему "афганцу" надо преодолеть себя и выйти из прежнего круга представлений, иначе убьют…
Или горе бездетности. Женщине надо принять себя такой, какая есть, и любить того, кто любит ее, а не изводить себя жалостью до полного отказа от жизни.
В каком–то смысле и сами "лихие девяностые" были подобной ловушкой. В ту эпоху успешными были только наглые, сильные и беспринципные. Общество должно было преодолеть соблазн беспредела, должно было перебороть себя. Худо–бедно оно это сделало — и открылись возможности двигаться дальше…
— С удивлением узнал, что ваш роман "Географ глобус пропил" издадут в Китае. И что в этом чисто русском произведении может быть понятно китайцам?!
— Откуда же я знаю, что китайцам в этом романе интересно? Надо спрашивать у них. Впрочем, на мой русский взгляд, главный принцип героя этого романа — "не иметь залога своему счастью и самому не быть залогом чужого счастья" — легко конвертируется в некие буддистские принципы. Лао–цзы где–то рядом: "Когда ничего не ищешь, тогда находишь весь мир"…
из досье
Алексей ИВАНОВ родился в 1969 году в городе Горьком. В 1996–м окончил Уральский госуниверситет, факультет искусствоведения. Автор таких известных произведений, как "Ёбург", "Сердце Пармы", "Вилы", "Общага–на–Крови", "Золото бунта" и др.
Сергей ГРАЧЕВ
