Видео
В мире
То, что они вдвоем с мужем, тоже нелегальным разведчиком, сделали, работая за рубежом, остается под грифом секретности. Впрочем, о ряде вещей можно поведать. Например, в чем в этом деле жена способна помочь супругу и даже сделать то, чего не может он, как заграничные дамы надевают платье и влияет ли на работу женщины-нелегала внимание со стороны посторонних мужчин.
Об этом ветеран Службы внешней разведки РФ Людмила Нуйкина рассказала в интервью РИА Новости.
С мужем работали в паре
- Людмила Ивановна, считается, что разведка, особенно нелегальная, - это дело мужское. Но что такое женщина-нелегал, какие качества нужны для нее?
- Это не только мужское дело. Да, это очень тяжело. Надо жить жизнью другого человека. Не играть. Нелегальная разведка - это не театр: вышел на пару-тройку часов, отыграл, ушел домой. Мы не просто работали - мы служили Отечеству, и поэтому прежде всего надо быть патриотом, надо любить свою Родину. Но женщине, работающей в нелегальной разведке, нужно особое мужество, если у нее есть дети.
Когда мы с мужем должны были уезжать за рубеж, нам пришлось оставить дома маленького сына Юру. Для меня это было очень трудное решение, тем более что я воспитывалась среди староверов, у которых было очень строгое отношение к семье. Но и муж, и Служба объясняли, что если не мы - то кто? Я ребенком пережила войну. И понимала, насколько важно то, что мы должны сделать. И я решилась.
- А в чем была женская специфика вашей работы?
- Я прошла ту же самую подготовку, что и мой муж. И мы были взаимозаменяемыми. Когда мы были, что называется, в поле и он куда-либо отъезжал в командировку, я полностью заменяла его, делала ту же работу, выходила на связь с Центром. Вдвоем, конечно же, гораздо легче и с точки зрения безопасности.
Допустим, когда мы встречались с кем-нибудь - на приемах, вечерах, - он потихонечку наблюдал за мной, а я за ним - кто и как вокруг себя ведет, потому что он или я могли сами чего-то не заметить, а со стороны было видно. Допустим, какой-то человек не один раз подошел, а еще и еще. Значит, ищет встречи, у него есть какая-то заинтересованность. У нас с мужем был разработан специальный язык, на котором мы друг другу сообщали информацию, предупреждали один другого.
Были вещи, которые могла сделать только я. Нам нужно было общество, в которое входили носители необходимой информации. А жены таких людей общались в женских клубах - например, по обучению мастерству икебаны.
Такой клуб посещала и я. К нам приезжали инструкторы прямо из Японии. А после занятий мы шли на обед. И, конечно же, там женщины показывали наряды, рассказывали, куда ездили. Начинали хвастаться, чей муж круче. Естественно, к этим женщинам я и пристраивалась, потому что сначала было знакомство с ними, а затем - с мужьями. Это было удобно тогда, когда мой муж сам непосредственно не мог подойти к интересующему его человеку.
Язык мой - враг мой
- Сколько вам с мужем понадобилось времени, чтобы понять, что вы наконец стали теми, кем надо было стать для выполнения задания?
- Года два, наверное, если говорить по-строгому. У меня почему-то всегда были трудности при переходе не с русского языка на иностранный, а наоборот - на наш родной язык. Наверное, потому, что я, да простит меня Бог, настолько сделала его своим врагом. Это было необходимо с точки зрения самосохранения.
- Воистину, язык мой - враг мой...
- Потому что если ты по-русски будешь не говорить, а только думать, все равно это где-нибудь прорвется наружу, причем незаметно для тебя.
- То есть вы и думали на языке страны пребывания?
- Конечно! Мне даже до сих пор снятся сны, в которых я говорю на нем.
- А во время работы за рубежом русская речь рядом звучала?
- Приезжали советские спортсмены, артисты. Хотелось, например, очень порадоваться за спортсменов - но нельзя. Один раз на улице мы проходили мимо говоривших по-русски пожилых женщин - видимо, из эмигрантов. И одна говорит: "Так хотелось бы побывать в России, хоть глазком посмотреть, что там..."
Наша трудность вначале была связана с советским воспитанием. Все по-другому. Вот как у нас женщины надевают платье? Через голову. А там - только снизу. И все эти мелочи надо знать. Я даже такую глупость вначале совершила... Уже когда мы довольно прочно осели за границей, пошли в магазин. И там я набрала кучу рулонов туалетной бумаги. Мы же помнили, как у нас дома с ней плохо было.
- А тут, получается, словно дефицит выбросили?
- Ну да! Взяла машинально про запас. Муж подошел и тихонько говорит: "Ну что ты делаешь?!" Пришлось выложить все из тележки обратно, пока никто не увидел. Он, конечно, потом меня отругал - мол, думать же надо. Вот поэтому нам важно было наблюдать друг за другом, если вдруг кто-то из нас сделает что-то не так.
- А муж какие-то просчеты невольно допускал?
- Мы же были приучены экономить деньги. И однажды, отправляясь в командировку по делам компании, в которой он работал, муж купил билет в эконом-класс. Так его шеф вызвал потом к себе и говорит: "Зачем ты это делаешь? Пойдут же слухи, что наша компания разоряется! Больше так не делай".
Все прежние привычки, все домашние навыки надо было убрать.
Тоска по родине
- Но тоску по дому не уберешь... В легендарном фильме "Семнадцать мгновений весны" есть эпизод, где Штирлиц один раз позволяет себе расслабиться, снять напряжение - когда у себя в квартире на 23 Февраля запекает картошку в камине.
- Конечно же, скучаешь по родине. Даже если у тебя нет детей - дома остаются родители. Действительно, иногда такая тоска брала, так хотелось домой... Хотелось того же кусочка черного хлеба с селедочкой. И муж сам говорил: давай-ка по-быстренькому организуем. Селедка за рубежом есть, но это не то. И черный хлеб был в баночках. Но он совсем не такой, как наш. Мы все наши праздники отмечали.
- Любопытно, что же вы готовили на праздники?
- Я пельмени делала. Потихоньку сделала немножко, сварили, быстро съели. Захотелось борща - делала борщ.
- Но как же быть с забористыми ароматами, которые исходили из кастрюли? А если бы кто-то учуял необычные запахи? Все-таки это демаскирующий фактор?
- Нас спасало то, что мы жили над китайским рестораном, который был на первом этаже нашего дома. Запахи чеснока оттуда перекрывали все. Этим мы себя не выдавали. И посиделки устраивали потихоньку, вечерком. Однажды муж был в командировке, и я получила радиограмму из Москвы о присвоении ему очередного звания. Я сообщила ему об этом по телефону на нашем условном языке, накрыла на краешке стола, наполнила две рюмки - ему и себе, чокнулась с ним за его звездочку, выпила, убрала все и легла спать. А когда он приехал, тогда мы уже отметили вдвоем.
- А позволялось ли вам хотя бы иногда приезжать в Советский Союз?
- Да. Служба редко, но разрешала. Вначале у нас не было детей, и это было объяснением, почему я покидала страну, где мы работали: якобы уезжала на лечение.
- И сына старшего дома видели?
- Разумеется. Но, конечно, его фотографию с собой обратно брать было нельзя, и я мужу, наверное, по сто раз пересказывала, как и что. Ему было интересно, какая, например, у Юры прическа.
Служба нам сообщала, как у Юры дела. Однажды сообщили, что он пошел учиться бальным танцам. А Юра жил у бабушек с тетушками, и те, конечно же, старались его накормить. И он был пухленький. А тут пошел учиться бальным танцам, представляете? И мы, наверное, в течение полугода с мужем выходили куда-нибудь на улицу в укромное место, обсуждали и представляли, как это будет. Такие сообщения были для нас как кислород, они давали нам жизнь.
Потом мы за рубежом завели второго ребенка. Хотели девочку. И когда я рожала, в роддоме мужья других рожениц спрашивали моего мужа: ты что, действительно хочешь девочку?! Все же отцы мужика хотят. Муж отшучивался в том смысле, что надо сначала родить няньку, а потом ляльку.
В тот день почему-то рождались девочки, а вот у нас получился мальчик - Андрей, или Андре. Как закричал он настоящим сибирским басом!
Пароли, явки, предательство
- Тут опять вспоминаются "Семнадцать мгновений весны", где радистка Кэт, рожая, кричала по-русски и тем самым выдала свое происхождение. А у вас такой риск был?
- Нет, ведь русский язык уже был врагом. И муж был рядом со мной в роддоме. Но ему в какой-то момент стало плохо, так что врачу даже пришлось сказать: "Уберите его, я не знаю, кому из них двоих помогать". Когда появился Андрей, мы уже не так стали переживать, скучать, ведь кто-то родной уже был рядом. И вообще, когда есть семья, спецслужбы меньше обращают внимание на вас. А если дети есть, то это полная семья. И доверие.
Ребенок даже в каком-то смысле помогал в работе. Допустим, надо поставить условный сигнал. Проще простого - идешь с колясочкой. Кто в этот момент обратит внимание на женщину, на то, что она будет делать? И вот одной рукой держишь коляску, а другой ставишь сигнал. Или уронили игрушку - и останавливаешься как раз в том месте, где нужно. Но в определенный момент нам пришлось отправить Андрея на Родину.
Знаете, когда нам и второго нашего сына пришлось оставить в Советском Союзе, мне в первый и последний раз приснился сон, что нас вдвоем с мужем арестовали. Хотя мы об этом не думали, не держали в себе, чтобы не притягивать это. Но почему-то вот такой сон приснился. Я рассказала мужу и говорю: "Ты не переживай, Андрея с нами уже нет, а от меня они ничего не добьются". Потому что на чем могут сыграть? На ребенке.
- А чувство страха доводилось испытывать?
- Такого ощущения не было. Присутствовало чувство опасности, но это было мобилизующее чувство. В такие моменты собираешься, как в комок. Я даже становилась в хорошем смысле наглее. Внутри все кипит, но внешне ты ничего не показываешь. В этом, кстати, одна из трудностей нашей работы: что бы у тебя ни случилось, ты должен всегда улыбаться - все нормально, все хорошо!
Был такой случай в одном кафе, которое, возможно, было на содержании спецслужб. Сидим мы с мужем у барной стойки, и вдруг к нему подходит какой-то посторонний человек и говорит: "Ты русский!" Может, он хотел посмотреть на реакцию человека. И вот здесь надо было сыграть по-актерски. И муж внешне невозмутимо отвечает: "А я скажу, что ты русский!" Ну тому крыть и нечем. Тут все вокруг засмеялись, говорят: "Мы все тут русские!" Обошлось.
- В какой момент вам с мужем после многих лет пришлось окончательно возвращаться домой?
- Нас предал один человек. Его фамилия Гордиевский. Он одно время исполнял обязанности резидента в Лондоне. В нас было вложено столько труда, у нас было долгое оседание за границей - пока обустроились, пока обросли нужными связями. И все полетело из-за этого человека. Если бы он мне встретился, я бы ему глаза выцарапала! Я предателям не завидую. Там таких людей не любят, потому что если ты предал один раз, то можешь предать и второй раз. И они вынуждены бояться.
Я была в отпуске в Казахстане, в деревне, где был наш дом. И вдруг приходит сообщение из Службы. Бежала в сельсовет с одной мыслью: мужа арестовали. Но меня сразу успокоили: он у нас, его удалось срочно эвакуировать. Как же от сердца отлегло... Вот тогда стало ясно, что все закончено.
- К концу работы было ощущение, что становится горячо?
- Мы это чувствовали. Был такой неприятный эпизод. Рядом с нами поселилась некая пара. И, думаю, они начали нас потихоньку раскручивать. Один раз соседи пригласили нас на ужин. Мы пришли в назначенное время, а они говорят: извините, нам нужно на минутку отойти - вроде как переодеться. Мы стали рассматривать картины, которые у них висели на стенах. И вдруг я вижу: на журнальном столике лежит книга: Лев Толстой, "Анна Каренина". На русском языке.
Как реагировать? Я подхожу к мужу и так тихонько: "Ты видел?" Он отвечает тоже тихо: "Смотрим картины". В общем, мы никак себя не проявили.
- А в это время за вами наблюдали со стороны?
- Конечно. Но для того чтобы нас арестовать, надо было нам что-то предъявить. Но мы такого повода не дали.
- После того как вы окончательно вернулись в Союз, вас ведь наверняка поначалу воспринимали как иностранцев?
- Да, особенно когда Андрей еще не говорил по-русски и мне приходилось общаться с ним на другом языке. Мы этим даже немножко пользовались, потому что нас в очередях за продуктами пропускали вперед.
- Близкие люди знали о вашей профессии?
- Поначалу думали, что мы работаем в МИДе, а первого ребенка не взяли с собой из-за климата. Потом начали догадываться, особенно после того как показали "Семнадцать мгновений весны".
- Наверное, можно не ошибиться, сказав, что на вас многие мужчины заглядывались. Это как-то влияло на работу в поле?
- Вот по этой причине я не любила куда-либо ездить одна. Меня даже один итальянец умудрился задержать, когда я как-то раз должна была в одиночку лететь на самолете. В результате багаж улетел без меня, а я осталась. Я там такое устроила... В итоге меня пустили на другой рейс. А один раз в отеле в лифте я ехала с несколькими нашими футболистами, которые приехали на игру. Они стали меня обсуждать, думая, что я ничего не понимаю. Как же хотелось им врезать по физиономии! Хотя я не считала себя красавицей. Но когда была с мужем, то чувствовала себя защищенной в прямом смысле - за мужем, как за каменной стеной.
