На волю в Себеж!

Что заставило знаменитого латвийского художника–сюрреалиста Сержа СУННЕ, выставки которого не раз проводились в Париже, Киеве и Москве, переселиться из центра Риги в самую что ни на есть российскую глубинку? Кажется, физическое пространство Латвии для Сержа СУННЕ всегда было чересчур мало, да и знали о нем больше за границей. Пару лет назад во Франции прошла выставка картин Сержа, выставлялся он на Украине и в центральных галереях столицы России. Его работами регулярно оформляют сборники стихов в Италии, Португалии и других европейских странах, а медали, эскизы к которым делает Сунне, дарят участникам самых разных спортивных чемпионатов — от Риги до Куршевеля. И когда Сунне взял да и переселился неожиданно из центра столичной (европейской, прямо скажем!) жизни в Россию, причем не в Петербург или Москву, а в деревеньку под псковским Себежем, многие в Латвии провели параллели с российскими музыкантами Петром МАМОНОВЫМ и Юрием ШЕВЧУКОМ. Мамонов вдруг сбежал из Москвы в деревню Ефаново, а Шевчук — из Питера в село Лебедевка. Что заставляет известных людей уходить (исходить!) из городов в деревни и каково нашему мастеру, вообще европейцу, привыкать к реалиям совершенно новой жизни? Огонь интересней телевизора — Ты не поверишь, но я в деревне вообще не включаю телевизор и крайне редко в компьютер заглядываю. Намного интереснее вечером смотреть на огонь — как горят обычные дрова в самой обычной печке. Нет, ты представляешь: каждый день можешь быть рядом с одной из главных планетарных стихий — с огнем! А тут же еще и другая стихия — земля, по которой даже зимой приятно пройтись утром босиком. Вода — в колодце и озерах рядом с моим домиком. Дерево — заготавливаешь своими руками, чтобы дом (тоже из дерева!) обогревать. И наконец — воздух! Я, сидя в Риге, забыл, что такое НАСТОЯЩИЙ ЧИСТЫЙ ВОЗДУХ. А тут вдруг вспомнил — и душа стала проветриваться, внутри пробудилось то, что во всех нас изначально самой природой заложено. И еще, оказывается, я многое умею делать, о чем раньше, в Риге, и не подозревал. Например, какие–то строительные, бытовые работы по дому. И вы все тоже это умеете — надо только вспомнить! У меня началась совсем другая жизнь!.. С неподдельным восторгом в голосе говорит мне это Серж в квартире своей мамы в рижском Пурвциемсе: он ненадолго приехал в Ригу, чтобы собрать оставшиеся вещи и необходимые документы, которые требуются для прочной жизни в новой для художника России. Эту жизнь он открывает вместе с женой Леной, двумя сыновьями — Святославом (старший) и Мирославом, а еще с рижскими кошками (их он и не думал оставлять в Латвии — тоже ведь члены семьи!) Муркой, Матерью, Пушей и Русей. С кошками такая история. Одного котенка, кошечку, Серж подобрал на улице — та оказалась без глазика, и потом ее долго лечили. Затем жена принесла с улицы домой кота, выходили общими силами, в чувство привели, и тот на радостях оставил после себя целое потомство — от той самой кошки… Такой вот добрый художник, хотя многие в это и не поверят, глядя на его картины, сработанные в самом что ни на есть сюрреалистическом стиле. Картины Сержа запросто могли бы занять место в галереях рядом с полотнами Ганса Рудольфа ГИГЕРА (смотрели фильмы "Чужой", "Особь", "Хищник"? Эти образы Гигер создал!), Эдварда МУНКА и Франсиско ГОЙИ. Дома такие работы не каждый решился бы повесить. Бывало, открываешь дверь в его квартиру (теперь уже старую) — и словно ступаешь за порог параллельного мира: в нашем, обычном, ТАКОГО не увидеть! Из колонок звучит музыка таинственного стиля эмбиент, которую Серж сам же и сочиняет; со стен — с картин — на тебя смотрят монстры со строгим оскалом, вдохновенно нарисованные мастером; а окутывает тебя дымок от благовоний с алтаря прекрасной богини Кали, украшенной гирляндой из человеческих черепов… Воздух в его мастерской всегда пах краской и вибрировал от каких–то неземных энергий… Не глушь российская, а жемчужина! Я выпытываю у Сержа: как же он со всем этим нереально сюрреалистическим да в российскую глубинку перебрался? Таких, как Серж, и в мегаполисах–то не часто встретишь, хотя там есть, кажется, все кто угодно! — У нас в Риге Себеж считают глухой российской деревней, — говорит Сунне. — А Себеж — это не глубинка, не глухая провинция, а жемчужина Псковской области: именно так говорят все, кто летом приезжает сюда отдыхать из Москвы и Питера. Замечу: не в Турцию или Египет эти люди с детьми едут, а в Себеж. Не вру! Окрестности Себежа давно облюбовали творческие люди из двух столиц России: покупают земли, строят дома — и живут. Я в первые дни, как только переселился, пошел в районную библиотеку и набрал книг об этом месте (книги теплее, чем информация из Интернета!). Оказывается, почти рядом со мной жили когда–то Фонвизин и Державин — у них были там имения. А еще недалеко Пушкинские Горы и село Михайловское. Известно, кто там бывал… Но, честно скажу, поводом туда переселиться стала не романтика, а непростая бытовая жизнь в Риге. Мы с супругой всегда жили на две квартиры: в одной — я, где у меня мастерская, а в другой, неподалеку, — жена с детьми. Простой такую жизнь назвать нельзя. Представь только: в однокомнатной квартире моя супруга, два сына (одному уже 15) и кошки… А в деревне, в пятнадцати минутах езды от Себежа, где давно уже живет и отец моей любимой — Валентин Петрович, у нас есть домик. Мы продали квартиру жены в Латвии, купили дом в России — и минувшим летом туда переселились. В Риге в какой–то момент я почувствовал, что мозги вскипают! Ютишься ты в своей городской "хрущевке", где стены сдавливают плечи, а потолок — голову, и вдруг переселяешься в свой дом "на земле", где рядом природа: озера, леса с грибами да ягодами, птицы поют… Совсем иные ощущения! Я стал лучше себя чувствовать — во всех отношениях. Наконец, официально расписался с женой — в России. Новая жизнь настала! Я посвежел и духом воспрял. Правда, за те несколько недель, сколько я сейчас в Риге бегаю, снова посерел. Устал я в Риге даже за короткое время. Не представляешь, сколько времени занимает собрать все необходимые справки–документы! Оказывается, для оформления новой жизни в России нужна даже справка из сумасшедшего дома, что ты там не состоишь на учете… Конечно, переселяться было боязно. Но боязно не потому, что ТАМ все новое, а потому, что ЗДЕСЬ уже ко всему привык — так, что все "где–то там" кажется совершенно непонятным и напрягающем. Но, друзья, не надо бояться! Для меня переселение оказалось сопоставимым со вторым рождением — и творческим, и энергетическим. Энергией там со мной, кажется, все делится: сама природа не скупится. Тут я отличаюсь от Мамонова, для которого уход в деревню был сродни аскезе, мне ближе Шевчук, переселившийся в Лебедевку ради отдохновения, единения с Высшим. Вот и у меня так: деревня — место отдохновения после жизни в бетонной коробке в Риге. И вообще: не хочу жить в Европе, устал я от нее, ее ценности — не мои (тем более в свете современной толерантности во всем). Я воспитывался на русской культуре, любил всегда русских классиков литературы и живописи, разделял взгляды славянофилов, а не западников. У меня, кстати, предки из Костромы… Мой сын Святослав теперь учится в себежской школе на Замковой горе, которую заканчивал Зиновий Гердт. И дети, и преподаватели приняли моего сына хорошо. Но вот что мы с женой сразу заметили: программы в российских школах намного сильней и тяжелей, чем в латвийских. И это, уверен, хорошо: дети в России образованней наших! Да, Гердт об этом месте, между прочим, говорил: я родом из небесного места на земле. Как это? Я понял! Там небо очень низкое, облака летят прямо над головой, до них легко рукой дотянуться — как в горах, — говорит мне Серж, мечтательно затягивается дымом сигареты в длинном аристократичном мундштуке — и словно улетает в те самые облака, где всегда легко… Быт тантру не задавит! Однако романтика и облака — это всегда прекрасно, а как быть с банальным бытом? Серж относится ко всему спокойно. Вот, например, о ценах. В Себеже дом стоит одну сумму, а в ближайшей деревне — уже совсем другую. Себеж на фоне остальной Псковской области довольно дорог, его свои же называют таможенным городом. А дом в деревне стоит в среднем от 800 000 рублей (что–то около 18 000 евро). По идее, продал в Риге однокомнатную квартиру — и купил в деревне большой дом с приличным куском земли. — Цены в деревне на продукты, конечно, ниже, чем в самом Себеже. Но в Себеже все подороже, чем во Пскове. Такая математика… Если сравнивать те цены с латвийскими, то почти все в среднем в два раза дешевле. Что же касается зарплат, там они, увы, небольшие, но боюсь сейчас называть конкретные цифры, ведь курс рубля скачет. Сейчас я прощупываю почву в поиске работы. Очень хочется быть полезным как художник, дизайнер. Но как быть индуисту в российской глубинке? Более того, убежденному тантрику, любимая богиня которого — Кали, легко пугающая непосвященных (особенно тех, кто смотрел фильм о приключениях Индианы Джонса). — Небольшие опасения у меня, конечно, были, но потом успокоился, — говорит Серж. — Во–первых, я никому ничего не навязываю. К тому же индуизм и тантра — на много тысячелетий древнее христианства. И меня ну никак нельзя назвать сектантом. Я не принадлежу ни к какой организации, и моя вера — мое личное дело. А Псковская область, к слову, богата на разные настоящие секты — вроде анастасийцев с их экопоселениями или виссарионовцев из "Дома солнца". У меня жена — православная. Я ей дома сделал иконостас, а в другом углу — мой алтарь, где Кали — скульптура, вылепленная своими руками. И, замечу, в доме нашем мир. Есть у меня желание сделать для себя святилище или небольшой храм Кали, но только не для посторонних… К слову, наш сосед Дмитрий сказал, что со мной можно нормально общаться — в отличие от других художников: я "без заморочек и адекватный". Странный парень на деревне — Местные жители меня, нового человека в тех краях, часто фотографируют, поскольку выгляжу я, прямо скажем, довольно экстравагантно, — смеется Серж. — Но я к этому отношусь нормально, с чувством юмора. Вообще, я здесь, когда заехал на недельку–другую в Ригу, прикупил в секонд–хенде камуфляжный костюм — специально для деревни. Знаешь, ходить в российской деревне в камуфляже — значит абсолютно раствориться в народе! Камуфляж там в моде — любых расцветок… Еще я опасался, что в Себеже ко мне отнесутся как к такому вот: "Понаехали тут — из своей Латвии, бежите из Европы!" А оказалось — все душевно, и пограничники очень вежливые, и чиновники адекватные, и обычные люди в деревне совершенно нормальные. Я все время слышал: добро пожаловать! Местные жители, видя, что мы с женой городские, помогают. А мы ведь хотим и огород большой сделать, и хозяйством обзавестись. Видно, Россия заинтересована, чтобы туда переселялись — даже такие люди, как я. А для меня это очень важно, ведь переезд — большой стресс. К тому же я люблю Латвию — ее природу, людей и уж, конечно, классиков литературы (я с детства читаю дайны и очень уважаю Зиедониса), живописи. В то же время по части культуры в современной Латвии все хило. И я сейчас уже не хочу быть латвийским художником! Пойми, я обижен не на Латвию, а на ситуацию, которая создана в стране по вине политиков — в сфере культуры: она, кажется, тут уже никому особенно не нужна. А в России — нужна! И от Себежа мне близко и до Питера, и до Москвы, где мои работы интересны очень многим. Я буду продолжать сотрудничать и со своим украинским арт–директором Геннадием Гребенником, и с российским Международным центром искусств Андрея Некрасова (МЦИАН), который связан с разными европейскими галереями и даже со знаменитым American Center of the Arts (Американский центр искусств). От этого центра два года назад прошла моя выставка в Париже, а в международном конкурсе мои картины ("Сестра милосердия", "Оглашение списка ангажированных", "Викторианский траур" и "Рев гигантов") заняли первое место, отчего я тогда слегка обалдел, поскольку работы признали истинные мировые мэтры! Потом в Нью–Йорке выпустили международный каталог с работами разных художников — и моими в том числе. Затем в Португалии вышел всемирный каталог современного искусства — Prospero. International art book, где тоже напечатали статью обо мне и фоторепродукции моих работ представлены. Интернет и в деревне какой–никакой, но есть, поэтому связь держать могу со всем миром. А творить в деревне, где сама природа благоволит и боги покровительствуют, еще лучше. Друзья, жить в российской глубинке не можно, а нужно! Там настоящая жизнь! Просто все о ней в городах давно забыли. А я вот теперь вспоминаю… 29 января 2015. №04