Видео
В мире
«Я сделал свое довольно громкое заявление через день после этой траурной даты. Получил и много позитива, и много негатива за это. Потому что я как раз задал этот дурацкий вопрос — не про этих 8000 или сколько! — я говорил про то, что для меня депортации кажутся очень большой трагедией, в которой очень много людей пострадало; пострадали и те, кто выжили, потому что они были очевидцами, все были охвачены страхом, и это была трагедия для народа, однозначно. Но вопрос, который для меня остается — есть три пункта, которые я не понимаю!
Первый пункт: если у нас самая большая трагедия — эти 42 тысячи ссыльных, тогда какая же мы счастливая нация, по большому счету. Тут даже не надо сравнивать с судьбами других государств, но когда мы начинаем считать, что в прошлом пострадали больше, чем армяне или евреи, это немножко кощунство. Честно! Это первая позиция.
Вторая — о том, что, ребята, ну если мы посмотрим цифры, 42 тысячи человек было выслано из Латвии. А всех прибалтов вместе — 95 тысяч, там в три дня одновременно было это во всех прибалтийских республиках: 32 тысячи литовцев (со всей большой Литвы!), 42 тысячи латышей, 20 тысяч эстонцев.
Вопрос, который меня немного пугает — как это могло быть, почему наши, латвийские, латышские коммунисты настучали в органы на столь многих? У нас на самом деле есть то, с чем мы должны бороться — с геном своего стукачества, когда мы готовы друг друга «сдать».
И третье, самое главное. Когда мы в день траура, в который я хотел бы, чтобы мы сделали для себя заявление — никогда в жизни высылки из нашей страны теперь по определению невозможны, — когда в этот день мы создаем новые списки кандидатов на «выдворение»... Когда мы говорим, что Шлесерс — новый «враг народа», Лембергс — «враг народа», я про партии «Согласие» и «Стабильности!» и Русском союзе Латвии вообще не говорю. Их, по замыслу некоторых, вообще «нужно всех в вагон, чемодан-вокзал-Россия». И вообще, сам призыв «чемодан-вокзал-Россия», когда мы про него говорим 25 марта, в день траура, в который мы осознаём самую большую трагедию своей страны — для меня это кажется немыслимым!
Для меня кажется возможным только одно — извлечь из прошлого урок, чтобы никогда в жизни в наших сердцах не было желания кого-то выдворить. А у нас желание выключить, условно, Вейко Сполитису микрофон — потому что ну вот он же «неправильный». И это чувствуется с каждым днем все больше и больше: то, что в Америке называется cancel culture, культура отмены — выключить этих людей. И это для меня кажется самым страшным», — признал Розенвалдс.
