Видео
В мире
Зато его 24-й корпусной авиаотряд прошел всю войну и в 1943 году был переформирован в 1-й латышский авиационный полк ночных бомбардировщиков», — поведал «Ленте.ру» рижский краевед, председатель культурно-исторического общества Ruthenia Александр Ржавин.
По словам краеведа, с началом войны были воссозданы и подразделения рабочей гвардии — добровольческие части, сыгравшие большую роль в советизации Латвии в 1940 году. Фактически впервые после Гражданской войны советская власть дала оружие невоенным людям. Несколько батальонов рабочей гвардии приняли участие в обороне Лиепаи и Риги, а также в боях на территории Эстонии, где они были сведены в два полка. Один из них со временем стал 76-м отдельным латышским стрелковым полком и принимал участие в обороне Ленинграда.
Однако наибольшую известность получила сформированная летом-осенью 1941 года под Нижним Новгородом 201-я латышская (первоначально латвийская) стрелковая дивизия, которая отличилась в боях под Москвой и Старой Руссой. «За боевые заслуги в октябре 1942 года она стала 43-й гвардейской латышской стрелковой дивизией, после чего принимала участие в Демянской операции.
В июне 1944 года была создана еще одна — 308-я латышская стрелковая дивизия. Эти две дивизии были объединены в 130-й латышский стрелковый корпус, который принимал участие в освобождении Латвии, прошел ее от востока до запада. Там корпус воевал до самого Дня Победы, приняв капитуляцию гитлеровцев из Курляндского котла», — поведал Ржавин «Ленте.ру».
Более чем на две трети 201-ю дивизию укомплектовали добровольцами, подавляющее их количество было жителями Латвийской ССР. Ветеран дивизии Альберт Паже вспоминал, как он оказался в рядах 201-й: «Нас построили и дали команду выйти вперед тем, кому меньше восемнадцати лет.
Среди нас было много пятнадцатилетних пацанов, я тоже годами недотягивал, но как услышал, что их отправляют обратно в тыл, немного приврал насчет возраста. Поскольку был крепким и роста высокого, мне поверили. Как-то утром слышим, из соседнего полка доносится громогласное "Ур–ра–а!". Спрашиваем командира, что за праздник, тот только улыбается: "Скоро узнаете".
И когда нам на следующий день объявили отправку на фронт, радости не было предела. То было 5 декабря 1941 года — как раз началась битва под Москвой. Наши уже прорвали немецкую оборону, и нас бросили в прорыв. Удар был такой силы, что мы не успевали догонять немцев — так быстро они бежали».
Да, впервые 201-й дивизии пришлось идти в бой в декабре 41-го, под Москвой. 3 декабря ее перебросили на Западный фронт, а 13-го дислоцировали неподалеку от поселка Атепцево, юго-западнее Наро-Фоминска. Неделей позже латыши с боями форсировали реку Нару, выбили немцев из деревни Елагино и заняли оборону у разъезда номер 75 железной дороги Киевского направления.
В последних числах декабря 41-го и первых числах января 42-го латышская дивизия участвовала в освобождении Наро-Фоминска и Боровска. Об ожесточенности боев свидетельствует тот факт, что в битве под Москвой дивизия потеряла не менее 55 процентов личного состава. Альберт Паже так вспоминал об этих днях: «Морозы, жили прямо на снегу, больше месяца не раздевались. Грязные были — не то слово, завшивленные страшно.
Однажды объявили баню через несколько дней, так я об одном мечтал: чтоб только до бани не убили. Но бани я так и не дождался — 8 января 42-го получил сильное ранение в левую руку, перебило кость. Вместо фронта — инвалидность. Пришлось похоронить и давнюю мечту стать офицером…»
Между свастикой и красной звездой
Надо сказать, что сражались в рядах латышской дивизии и люди, с Латвией никак не связанные. Александр Ржавин отмечает: «В рядах латышской стрелковой дивизии воевал мой родственник. Простой двадцатилетний вятский парень, орудийный номер истребительно-противотанкового дивизиона, погиб на Новгородчине в декабре 1942 года в боях по ликвидации так называемого Рамушевского коридора.
Нет, он не являлся латышом и даже в Латвии никогда не был. Дело в том, что во время войны, пока наша республика не была освобождена от нацистской оккупации, ряды дивизии пополнялись солдатами разных национальностей».
201-я дивизия с февраля по сентябрь 1942 года вела ожесточенные бои под Старой Руссой и за тот самый Рамушевский коридор под Демянском. Из-за больших потерь ее временно отозвали в тыл, на отдых и пополнение, после чего переименовали в 43-ю латышскую гвардейскую стрелковую дивизию.
Командир дивизии генерал-майор Ян Вейкин в торжественной обстановке принял из рук председателя президиума Верховного совета Латвийской ССР Августа Кирхенштейна гвардейское знамя. В дальнейшем дивизия участвовала в Демянской операции, в Ленинградско-Новгородской операции и вела бои северо-западнее Великих Лук, только с 14 по 17 января 1944 года освободив четырнадцать населенных пунктов.
18 июля 1944 года стало для дивизии знаменательной датой — именно в этот день ее отряды впервые перешли границу Латвии. На территории республики 201-я участвовала в Мадонской операции, после чего освобождала Ригу.
Вопреки распространенному представлению, латыши активно участвовали в борьбе с нацизмом — как в рядах 130-го корпуса, так и в других подразделениях. Широкой известностью, в частности, пользовались имена партизан Иманта Судмалиса, Оттомара Ошкална, Вилиса Самсонса, сыгравшего большую роль в боевом форсировании Дуная главы стрелкового батальона Александра Блау, командира минометного взвода Ивана Круминя, наводчика противотанкового ружья Альберта Кронита, артиллериста Павла Пуриня — все они за боевые заслуги были удостоены золотой звезды Героя Советского Союза.
«При этом, конечно, важно помнить, что как в Германии, так и в СССР латыши служили не только в латышских частях. Латыши были и в вермахте, и в обычных (и необычных — например, в морском спецназе) частях Красной армии и флота.
Однако было важное отличие: у Гитлера латыши являлись в прямом смысле этого слова обслугой ("помощники ПВО"), а пропаганда разрывалась между установками, что в лучшем случае только половина латышей может быть признана людьми, а не "унтерменшами" и что надо бы как-то пушечное мясо из Восточной Европы вдохновлять на беспрекословную службу "арийцам"», — говорит Александр Ржавин. А в Красной армии, по его словам, латыши легко могли сделать головокружительную карьеру, став генералами.
Эхо войны
В настоящее время официальная позиция Латвии сводится к тому, что латыши, сражавшиеся по разные стороны фронта, были в одинаковой степени жертвами войны, вынужденными класть головы за интересы чуждых режимов. При этом, однако, отношение к ним все же неравное.
Альберт Паже, последние годы возглавлявший общество ветеранов 130-го корпуса, с горечью рассказывал: «Многие доживают свою жизнь в полной нищете. Наши однополчане, живущие в Германии, Америке, Израиле, получают поддержку от своих стран. Даже Литва хотя бы одинаково ценит советских ветеранов и легионеров, но мы на все свои многочисленные обращения всегда получаем от латвийского правительства одно: признание нашего вклада в разгром фашизма.
Как будто мы сами не знаем о своем вкладе, но пособие выплачивают так называемым "национальным партизанам" (сражавшимся против советских войск — прим. «Лента.ру»), а не нам. Нас упрекают: они присягали Гитлеру, а вы — Сталину».
По словам Альберта Паже, от России ветераны-латыши (те, кто не имеет гражданства РФ) получают «моральную поддержку», а материальная помощь выделяется очень скупо. Офицерам Россия платит, а остальные вынуждены выживать, главным образом, на скудные пенсии.
В мае 2012 года тогдашний президент Латвии Андрис Берзиньш обратился к еще живым советским ветеранам-латышам и бывшим легионерам Waffen SS с призывом к примирению. Он же предложил парламенту начать работу над законопроектом о статусе участника Второй мировой войны, предусматривающим, в частности, введение выплат его обладателям.
Но до сих пор данный закон так и не приняли. В нынешнем году Сейм Латвии вновь вернулся к идее этого законопроекта — однако, ветераны уже не верят в то, что увидят его принятие. Из числа бывших участников 130-латышского стрелкового корпуса остались в живых совсем немногие. 28 октября скончался Альберт Паже, не доживший до своего 93-летия двух недель.
Помимо бедственного материального положения ветераны в Латвии сталкиваются и с другой проблемой. Воевавшие на стороне Гитлера одними осуждаются, другими оправдываются, но жаркая дискуссия об их действиях не прекращается.
Память же о латвийских красноармейцах как будто специально вычеркивается. Дело, вероятно, в том, что современной — ориентированной на Европу и прохладно относящейся к России — Латвии не очень интересны люди, которые сражались с врагом плечом к плечу с другими народами Советского Союза. В итоге их подвиги и горести остаются их личным делом.
