Видео
В мире
Насчет мыла не знаю, а войну начал! И надо понять, как это допустили не мы — с нами все понятно, а как это допустило государство, которое никак не заинтересовано вовлекаться в безнадежное противостояние со всем миром. Государство — это не только власть. Это власть, действующая по четким правилам и, в идеале, в интересах населения. Или как минимум и в интересах населения тоже.
Государства, для которого интересы людей были бы приоритетными, у нас не было никогда. В советское время, как и сейчас, социальная поддержка и обеспечение качества жизни финансировались, почти как культура, — по остаточному принципу. Никто, кроме героев сусальных советских фильмов, не рассчитывал ни на помощь, ни на справедливость. В кино, да, шли в райком, где сидел мудрый и добрый, в реальной жизни надеялись только на себя.
Мы точно знаем, что в суде правды не добьешься — ближайший настоящий суд в Страсбурге, но до него далеко и высоко, что полиция защищает не столько нас от бандитов, сколько власть от нас, что любая тяжба с представителем государства не имеет шанса закончиться в нашу пользу. Впрочем, мы к такой жизни давно привыкли и приспособились.
Но было государство как система согласования принимаемых решений. Оно было неповоротливым, тупым, каким хотите, но оно было. Конечно, воля первого лица и тогда могла проломить почти любые барьеры, но на это уходило время. Сейчас, если задействована воля начальства, препятствия — формальность.
В последние двадцать лет настойчиво разрушались сами процедуры осуществления власти. Я еще помню время, когда Дума что-то решала, а для получения разового пропуска надо было отстоять в очереди порядка часа — туда рвались лоббисты. Правительство и администрация — сейчас в это трудно поверить — должны были уговаривать депутатов. Сейчас в Думе тихо и благостно, в коридорах умирающие со скуки экскурсии школьников, в бюро пропусков никого — а что в этой Думе делать? Большинство депутатов заняты своими делами разной степени криминальности и нажимают на кнопки. Кто из вас в последний раз сомневался, какое решение примет Дума или Совет Федерации по президентскому законопроекту?
Сведение Федерального Собрания к месту выражения преданности и восторга — результат не только выстроенной системы управления этой «независимой» ветвью власти, но и качества подобранных туда людей. Они даже в страшном сне не могут представить себе, что не то что проголосуют неправильно, но даже зададут вопрос. Когда во время уже идущей операции наших Вооруженных сил в Сирии кто-то в Кремле вспомнил, что надо же было запрашивать разрешение Совета Федерации, оно было дано за сорок минут и не было задано ни одного вопроса! За вопрос, например, о том, а как это отразится на моем регионе — на финансировании идущих там проектов или еще на чем-то — не только не расстреляли бы, но даже и не выгнали бы из сенаторов. Но вопросов не было.
Члены вертикали добровольно отказываются даже от тех прав, которые у них пока не отобрали.
Депутаты тоже люди и у них есть свое мнение, как без этого? Только они понимают, что оно никак не может выражаться в их голосованиях. Когда наш выдающийся государственный деятель Елена Мизулина предложила запретить «бэбибоксы» — специальные контейнеры, куда женщина может положить младенца, от которого она хочет избавиться, с тем чтобы его безо всяких оформлений забрала, то есть спасла соответствующая служба, один из депутатов, широко используя ненормативную лексику, говорил мне, что он думает об этом законопроекте и о его авторе — она же, мол, обрекает этих детей на смерть, матери их просто убьют. Соглашаясь с ним, я спросил, а как он будет голосовать, если до этого дойдет?
«Ты что, наших правил не знаешь? — спросил он. — Как велят, так и проголосую». А потом опять поток вполне обоснованной ненормативной лексики в адрес этой идеи. Войну, кстати, — точно это знаю — многие из них тоже осуждают. Но только сами с собой.
В общем, это естественно — депутаты лояльны своим избирателям. То есть не нам, а тем кремлевским чиновникам, которые их и выбирали сидеть в парламенте.
У нас нет государственных институтов, у нас есть их имитация, вроде фанерных декораций на сцене. То, что называется парламентом, им не является. То, что называется судом, не имеет к нему никакого отношения, а в Конституционном суде и вовсе Зорькин, печалящийся об отмене крепостного права. Вы же не удивились, когда КС поддержал обнуление?
Говорить про институт выборов даже неловко.
Но до последних дней существовала легенда о том, что где-то там, очень высоко, есть коллективный разум, группа соратников президента — его друзей, которым он полностью доверяет, с которыми все обсуждает и советуется. Это тоже государство — ущербное, антидемократическое, но государство. Политбюро, кухонный кабинет, как бы они ни формировались, служат демпфером, удерживающим властителя от безумных решений, помогают ему оставаться в рамках реальности, а иногда и делать вполне разумные шаги.
Но и этого нет! Нам приоткрыли дверь этой комнаты — там тоже пустота! Показанное, как было объявлено, в прямом эфире, а на самом деле в записи (они даже не смогли толком сымитировать трансляцию) заседание Совета безопасности по своему разоблачительному эффекту превышает все многолетние старания оппозиции. Мы увидели высших чиновников, распоряжающихся миллионами людей и миллиардами долларов. Мы увидели тех, кто правит нами.
Речь не только о том, что они производят впечатление людей как минимум неумных. Важнее, что страх полностью парализовал их перед вождем. Они, много лет работающие вместе, не осмеливались даже смотреть друг на друга — ни одной улыбки, ни одного поддерживающего слова — здорово, мол, сказал. Мрачные напряженные лица, взгляд прямо перед собой. Зомби.
Нет вокруг главного никаких соратников — ну не они же соратники? Есть нижестоящие члены организации, которых он в назидание другим периодически «опускает», как это произошло с Нарышкиным. Но это ведь не первый случай. Помните, как он вдруг ткнул мордой в грязь своего верного оруженосца Пескова — пургу, мол, несет?
Значит, он один. И все, что происходит в его голове:
созданная Лениным за каким-то чертом Украина, смертельная обида от демонтажа памятника Суворову (за его восстановление воюем?),
печенеги с половцами,
злобные англосаксы, —
все это без всякого сопротивления и верификации воплощается в движении танковых колонн и финансовых потоков, в парады и в войну. В гробы, которые совсем скоро пойдут в наши города.
Если бы хоть кто-то, имеющий право хоть что-то говорить, был рядом с ним, разве выступил бы он с такой, мягко говоря, странной речью? В ней бы хоть ошибки исправили да общую структуру подкорректировали.
Собственно, власть на местах устроена примерно так же. Самовластье губернатора какой-нибудь среднерусской области не меньше кадыровского, просто осуществляется в иной стилистике. Да, у вассалов есть обязательства по отношению к сюзерену, но в остальном они могут делать, что хотят. Столь же эффективно, как он.
Не только сама война, но и предшествовавший ей фарс с Советом безопасности и единогласными решениями Федерального Собрания, как и две последние речи президента, вызывают острый стыд за то, что в нашей стране властвуют те, кто властвуют, и так, как властвуют.
Это оскорбление наших гражданских чувств. Сегодня наши сограждане погибают и убивают потому, что у нас теперь не государство, а лишь пародия на него.
Леонид Гозман, "Новая газета".
