Видео
В мире
Одной частью ответа может быть: государство исчезло в колаборации и колаборационизме. Участники дискуссии признали, что эта тема в Латвии все еще не слишком хорошо изучена, поскольку за неё брались лишь несколько историков. Одной из них является доктор истории Дайна Блейере, которая определяет коллаборацию как добровольное или принудительное сотрудничество с оккупантами, основанное все же на идее сохранения государственности. В свою очередь коллаборационизмом является акт добровольной передачи себя на службу оккупационной власти по причинам принятия идеологии или привлекательности государственной системы, а также по эгоистическим причинам.
Поэтому важен такой критерий, как отношение к независимости страны. "В случае советского режима можно говорить о коллаборации/коллаборационизме в Латвии в 1940-1941 годах, в период с конца Второй мировой войны до второй половины 1950-х годов, а также после призыва правления Латвийского народного фронта 31 мая 1989 года и до полного восстановления независимости", - считает историк Дайна Блейере.
Это огромный период времени, в который нация была вовлечена - в качестве коллаборантов или коллаборационистов. Многие сотрудничали с оккупационной властью, вступив в коммунистическую партию по двум причинам. Первая - спасти то, что еще можно было спасти (или они так думали), вторая - открыто выступить против идеи свободной Латвии. Премьер-министр Карлис Улманис не вступил в Коммунистическую партию, но, по словам Дайны Блейере, его можно причислить к первым: "Улманис считал, что у нас будет некоторая внутренняя культурная автономия, пока внешняя политика и вооруженные силы будут контролироваться Советским Союзом".
"Второе лицо [коллаборационизма]: люди, которые в принципе были против латвийского государства - коммунисты, те, кто считал, что латвийское государство - это историческое недоразумение, и поэтому должна быть установлена Советская Латвия 1919 года, во главе который - властью рабочих. А еще есть так называемые тактические коллаборационисты. По разным карьерным или тактическим причинам они хотели остаться на своем месте, потому что, друзья, я хороший специалист в той или иной области. Были люди, которые надеялись, что они смогут перейти на службу к новому правительству в том же положении, которое они занимали при Ульманисе", - продолжает Дайна Блейере.
Около 5% населения Латвии вступили в Коммунистическую партию. Можно ли их всех считать коллаборантами (или коллаборационистами)? К сожалению, да. И в 1960-х годах был популярен лозунг: только вступив в Коммунистическую партию, мы сможем что-то изменить. Это было немного абсурдно, но преобладала идея, что именно через сотрудничество можно сохранить латышскую культуру, язык, искусство... Другими словами, приспосабливайся, и ты останешься в живых. Адаптируйся, и у тебя будет возможность играть в театре и кино, творить искусство, говорить на латышском языке и писать книги на латышском.
К тому времени стало ясно, что советская оккупация была долгосрочной: надежды на войну между СССР и США исчезли, как и надежды на то, что США заставят Советский Союз отказаться от Латвии, Литвы и Эстонии.
Отдельной темой можно выделить сотрудничество с чекистами - это "вершина" коллаборационизма. Но и здесь придется провести различие: одних шантажировали, чтобы они стучали, других уговаривали. Но результат, как мы знаем, был "в одни ворота".
Дискуссия также была посвящена теме памятников советской эпохи, и тема эта тоже сопряжена с коллаборационизмом. "Демонтаж советских памятников ничего не решает, и Латвия еще в сущности не анализировала период оккупации, чтобы сопоставить сопротивление и коллаборационизм", - говорит руководитель отдела публичной истории Латвийского музея оккупации Гинтс Апалс.
К сожалению, осталось еще много советской символики, и Гинтс Апалс отмечает: "Нет расправы над прошлым, никакого предметного анализа оккупационного периода, чтобы примирить параметры сопротивления и коллаборации. Мы вообще не занимались вопросом коллаборации, а это очень сложный вопрос для будущего. Если мы не решим его, мы не сможем построить лучшее будущее. Второй вопрос - это парадокс: мы можем убрать памятники, но в Риге всё равно много русского языка. Такова реальность".
Уживаться с этими памятниками, использовать язык оккупантов публично - все это своего рода коллаборация. Но хотим ли мы вернуться в тот мир, где все говорили по-русски и были образцовыми советскими гражданами? Возможно, некоторые хотят. Но большинство - нет. Коллаборанты и коллаборационисты - это позор для любого общества, которое хочет жить достойно. Стоит посмотреть, как украинцы обращаются с этими отбросами общества (и с мародерами, и с коллаборационистами, передающими сообщения российским военным): привязывают к столбам, спускают штаны - пусть их бьют все, кому не лень.
И действительно: война - это не Олимпийские игры, где достаточно участия. Каждый должен защищать свою страну, чтобы не пришлось искать ответ на вопрос: куда делась наша страна? Украинцы делают это с искренней убежденностью. Сможем ли мы сделать то же самое в случае необходимости?"
