Дорогое «спасибо»

Есть у нас и платные клиенты, не из постоянных: те, кому помощь нужна именно в данную минуту, звонят и заказывают работника. К примеру, позвонила женщина, у нее муж не ходячий, а помыть его надо, в остальном жена сама за ним ухаживает. Она попросила — я поехал. Оказалось, от меня требовалось только отнести его в душевую кабину и принести обратно в комнату, положить на кровать. Сколько это стоит? Я не могу брать много, взял только за дорогу и по минимуму за услугу, но все официально, с чеком для отчета, а не себе в карман, так я не умею… Где родился — там и пригодился — Все возвращается на круги своя, — ностальгирует Анатолий, — я в этом убедился. Ведь мое детство до 9 лет прошло на Гривас в Риге. Там жил с братьями и с родителями. А сейчас некоторые мои подопечные живут на этой же улице. Хожу и вспоминаю, где я по дворам бегал, в футбол играл. Позже тренировал мальчишек, а потом и взрослую команду. Так вот, однажды иду к клиентке, встречаю ее соседку, разговорились. Она спросила фамилию, назвал, а она и начала припоминать, что жили здесь такие Водинисовы. Столько лет прошло, а она, представляете, вспомнила! Вот и сказала: мол, где родился — там и пригодился. А ведь мне девять лет было всего, когда меня в детский дом отправили. Надо же… Анатолий погрузился в воспоминания, а мы продолжили разговор в Ингой. По ее словам, уже решен вопрос о том, что Красный Крест возьмет под свой патронаж вытрезвители. Как известно, таковых в данный момент в Риге нет, самоуправлениям они не нужны, это же лишние затраты, а уж государство тем более не намерено выделять на эти учреждения средства. А вот Красный Крест решился. Там, на Гайзиня, где действует приют для бродяг и где раньше существовала "сушилка", как называли вытрезвитель, он и будет находиться. Там же и медики дежурят, которые всегда окажут первую помощь. Интересные люди — В мои обязанности входит не только уход за людьми, — продолжает Анатолий, — ведь тем, кто не в силах выйти на улицу, нужно и документы различные подготавливать. Я нахожу нотариусов, приглашаю их, чтобы подписать доверенности. Затем бегаю по соцслужбам, надо каждые три месяца предоставлять справки о том, что у пенсионеров и инвалидов нет каких–то дополнительных доходов, другие бумаги готовлю, передаю, принимаю. Есть у меня подопечный, в общем–то, не старый еще мужчина, 60 лет, но весь больной. Что называется, сидячий. Два года я выбивал для него коляску. Фирма, которая изготавливает эти средства передвижения, кому–то за деньги, кому–то напрокат должна их предоставлять. Так вот напрокат у них коляски есть всегда, а для "бесплатников" они почему–то тянут до последнего. И вот через два года я добился бесплатной, но представители фирмы говорят: мол, надо 16 латов заплатить — для консультации специалиста и за доставку коляски. Оплатили, ее привезли, но оказалось, что коляска эта не тех размеров, она в дверные проемы не проходит, то есть ни в туалет не попасть, ни в ванную, да и из комнаты в комнату не проехать. Надо заменить, но фирма не отвозит обратно, а чтобы новую доставить, надо еще 16 латов заплатить. Я сам тащил коляску обратно и вез новую клиенту. Вот такое отношение некоторых к нашим немощным людям… На самом деле многим больным и пожилым людям нужен не столько уход, сколько общение. Им нужно, чтобы кто–то с ними разговаривал, слушал их. Я посещал мужчину, который не ходил. Садился на диван и сидел, ноги отекали, распухали. Его дочь в Литве живет, часто приезжать не могла, но посещала по возможности. Но я же видел, что он может пойти, ему только внимание было необходимо. И мы начали заниматься. Брал его под мышки, пытались делать шаги. Сначала понемногу, по чуть–чуть, потом больше. Через некоторое время определили его в больницу. Врачи привели его ноги в порядок, мы опять начали заниматься — и мужчина пошел! Однажды приехала его дочь. Посмотрев на это чудо, воскликнула: мол, ну вот, теперь и ухаживать не надо больше. Ничего плохого не хотела сказать, просто так выразила свою радость, а получилось наоборот: ее отец опять сел. И больше не встает. Он испугался, что дочь к нему приезжать больше не будет, и я реже приходить стану. Мы ему объяснили, что ничего не изменится, но он нас не слушал и делал по–своему. И еще проблема: была бы у него кровать повыше — его ноги на весу так не отекали бы, а он на низком диване, ноги согнуты в коленях, кровообращение нарушено. А денег на кровать нет. Так и страдает бедный человек… Некоторые спрашивают: Толик, как ты можешь этим заниматься? Не противно ли? Отвечаю: нет, не противно. Я просто иду и делаю свое дело. Людям надо помогать. Особенно беспомощным старикам и инвалидам. Они заслужили это право. И должны получать помощь, они тоже хотят жить по–человечески, и если за ними некому ухаживать, это должны делать мы. Знаете, вот порой уходишь от подопечного — и вслед слышишь: "Спасибо". А сам думаешь: ведь ничего особенного не сделал. Но для них то, что я приходил, что помог: помыл, побрил, сходил в магазин, квартиру прибрал, — это очень много. Поэтому и их "спасибо" для меня очень дорого, и я многое готов отдать за эту благодарность… Харитон ФАРБЕР. 13 ноября 2014. №46