Видео
В мире
Родом ветеран из Резекне. Когда началась война, ему было 16. Отец, врач, с первых дней войны стал работать в госпитале, мама вместе с Яковом уехала в деревню. Однако через пару дней отец вернулся за сыном – чтобы тот помогал перевязывать раненых в больнице.
— Ночью мы работали, а утром отцу говорят: «Садитесь в машину, будете сопровождать раненых в Россию». Думали, на следующий день вернемся, но уже через два дня, 4 июля, немцы были в Резекне, — отматывает ленту прошлого собеседник.
Мама Якова и большинство родственников остались в Латвии. В Лудзе – дядя, врач, не захотевший покидать больницу, в Резекне – дед–адвокат. А вот ни один из резекненских врачей–евреев не остался. Все ушли с Красной армией.
Отец моего собеседника был заместителем начальника госпиталя, прошел войну. Самого Якова призвали в феврале 1943–го.
— Вначале направили в учебный отряд — в минометную роту, где готовили минометчиков. Во взводе было 30 курсантов – все латыши, кроме меня. Но латышским в совершенстве владел только я…
Потому что это были российские латыши, которые язык родителей стали забывать, а писать практически не умели. По словам ветерана, в 1930–е латышские школы в России были ликвидированы. Не случайно в 43–й Латышской гвардейской стрелковой дивизии, которая формировалась в 1943–м, занятия велись на русском, а в 201–й Латышской стрелковой дивизии – в 1941–м – на латышском.
— Ее сформировали из тех, кто в 1941–м уходил из Латвии. Там подавляющее большинство были латыши. БОльшая часть их полегла под Москвой – зимой 1941–1942–го…
Новая дивизия, 43–я, родилась в Горьковской области – в Гороховецких лагерях. Приезжали туда руководители правительства советской Латвии – Вилис ЛАЦИС, Август КИРХЕНШТЕЙН.
Офицерский и сержантский костяк 43–й дивизии, по словам очевидца, составляли выходцы из Латвии, жившие в России, а солдаты в его части были русские — из Горьковской области. Когда в 1944–м дивизия начала освобождать Латвию, на место раненых и погибших под ружье поставили местных.
Судьба хранила уроженца Резекне. Он освобождал родной город – Крустпилс. При форсировании Айвиексте от подразделения – 300 бойцов — в живых остались 19. А за два дня до освобождения Риги, когда полк стоял под Балдоне, Якова направили в Мадону – на трехмесячные офицерские курсы. После них сержантам присваивали звание младшего лейтенанта.
— Я хорошо запомнил тот день — 11 октября 1944–го. Ведь это был день моего рождения…
Самое удивительное, что до места назначения Яков шел пешком. С еще одним бойцом. От Балдоне до Мадоны – 150 км. Шли они по местам, которые только недавно были освобождены. А как же рассказы о том, что полно было лесных братьев?
— Дошли без всяких ЧП. Не было их и в Мадоне во время курсов. Мало того, меня, как знающего латышский, направили в волость километрах в 20 от Мадоны. Выступить с докладом к 7 Ноября. Шли с русским бойцом, без оружия. После доклада были танцы, застолье. Нас отлично принимали. И потом так же спокойно пешком вернулись в часть…
Впрочем, это не значит, что рассказы про героев сегодняшней Латвии — «национальных партизан» — сплошные выдумки. В Резекне, где после войны целый год дислоцировался полк собеседника (355–й), убили старшину взвода.
— В одной из деревень, где я бывал и до войны, узнал, что знакомый парень – в лесных братьях. Прячется, боится выйти. Да, лесные братья были, но чтобы массово – такого мы не ощущали…
Остался в памяти ветерана Резекне 1945–1946–го. Город был сильно разрушен, почти все крупные здания взорваны, на месте средней школы, где учился Яков, – руины. Большинство еврейских домов уцелело, а из 12 синагог осталась одна. Все евреи, оставшиеся при немцах, были убиты. После войны вернулись немногие – кто был в эвакуации и кого выслали 14 июня 1941–го. Парадокс: большинство ремесленников погибли, а «классовые враги» — богатые — остались целы и невредимы.
Другая деталь: из всех еврейских врачей Резекне, вернувшихся после войны, в родном городе решили остаться только двое – в их числе папа собеседника, Мейер ПОЛЯК. Остальные переехали в Ригу. Среди них Вульф АНШЕЛЕВИЧ. Его сын, Юлиус АНШЕЛЕВИЧ, стал впоследствии одним из самых известных кардиологов Латвии.
— С Юлиусом я вместе учился в школе. Сидели за одной партий…
Семья собеседника хорошо знала еще одного известного уроженца Резекне – писателя, пушкиниста Юрия Николаевича ТЫНЯНОВА.
— До Первой мировой в Режице не было гимназии, и отец вместе с Тыняновым поехал учиться в Псков – в гимназию. Сестра Тынянова была замужем за Вениамином Кавериным – автором «Двух капитанов». После войны они часто гостили в Резекне – в доме у моего папы…
А судьба самого Якова Мееровича потом была связана с Россией и Ригой. После войны служил на флоте, демобилизовался в звании капитан–лейтенанта в 1953–м, потом преподавал. Был директором и моей родной 17–й рижской средней школы на тогдашней улице Горького.
Яков Меерович высок и подтянут, как в 1970–е. Только зрение стало хуже. Но, услышав мой вопрос: «Вам 96?», — обижается.
— Куда ты разогнался?! Только 94. Я еще молодой…
Что помогает держать форму? Конечно, гены: отец прожил до 92. Кстати, врачом он стал еще при царе – закончил Мюнхенский университет. А во время Первой мировой был полковым врачом – 102–го Вятского полка.
А его сыну быть в форме помогает вкус к жизни.
— Когда–то я играл на аккордеоне, а сейчас решил перейти на синтезатор. Мне он очень нравится…
Играет Яков Меерович любимые мелодии – военные. А еще дает частные уроки – латышского:
— Сейчас у меня 38–летняя ученица. Готов преподавать бесплатно. Не могу сидеть без дела…
Традиционное еврейское благословение звучит: «Чтоб ты жил до 120…» Яков Меерович Поляк живет сегодня и за тех, кто остался лежать в 1941–м под Москвой, и за тех, кто погиб в 1944–м под Айвиексте, и за тех, кто остался в резекненских ямах 1941–го…
Илья ДИМЕНШТЕЙН
Все фото – из архива Якова Мееровича ПОЛЯКА
Яков Меерович ПОЛЯК с женой и маленьким сыном.
Ветеран в наши дни.
(фото) Из архива
Памятник воинам–освободителям в Резекне.
