Видео
В мире
Утром 17 октября 1941 года в рейд на захваченный тремя днями ранее Калинин ушли «тридцатьчетвёрки» свежесформированной 21-й танковой бригады. Её опытный командный состав давал большую надежду на успех, но в итоге самыми заметными фигурами стали молодые танкисты – старшие сержанты и младшие лейтенанты.
После боев 13–14 октября 1941 года, в результате которых соединения 41-го моторизованного корпуса вермахта захватили большую часть Калинина, советское командование попыталось ударами 5-й стрелковой дивизии совместно с частями усиления с юга, и оперативной группы Северо-Западного фронта под командованием генерал-лейтенанта Н.Ф. Ватутина с севера, снова установить контроль над городом. Однако бои 15–16 октября не принесли успеха советской стороне. Немцы смогли отбить все атаки, а 16 октября 1-я танковая дивизия и 900-я моторизованная учебная бригада перешли в наступление на Торжок по Ленинградскому шоссе.
16 октября в 22:00 командующий Калининской группой Западного фронта генерал-полковник И.С. Конев подписал приказ №1, предусматривавший окружение и разгром группировки противника в районе Калинина. В пункте №3 этого документа было указано следующее: «С юга и юго-востока на Калинин наступают 5-я стрелковая дивизия, 21-я танковая бригада и особый полк под командованием генерал-майора тов. Хоменко».
С бору по сосенке
21-я танковая бригада формировалась в начале октября 1941 года во Владимире на территории военного городка, в казармах которого размещался запасной танковый полк. Личный состав полка сложно было назвать неподготовленным: многие его воины являлись опытными танкистами, участниками боевых действий на Халхин-Голе, советско-финляндской войны, а также первых месяцев Великой Отечественной в составе 34-й танковой дивизии 8-го механизированного корпуса.
Советский исследователь истории 21-й танковой бригады С.М. Флигельман, ссылаясь на воспоминания начальника штаба бригады майора Д.Я. Клинфельда, утверждал, что структура соединения была следующей:
«Мотострелковый батальон (примерно 700 человек), в состав которого вошли три мотострелковые роты, рота противотанковых ружей, батарея ПТО, зенитная батарея, рота крупнокалиберных пулемётов ДШК, 82-мм миномётная рота (12 стволов). Были ещё в бригаде рота автоматчиков, взвод разведки, сапёрный и комендантский взводы».
Учитывая, что соединение формировалось в течение считанных дней, такое отступление от принятых штатов вполне могло иметь место.
Для укомплектования бригады боевой техникой 5 октября 1941 года с харьковского завода №183 во Владимир было отправлено 22 танка Т-34: 10 линейных Т-34 с 76-мм пушкой Ф-34, два огнемётных Т-34 с 76-мм пушкой Ф-34, шесть линейных и четыре радиофицированных Т-34 с 57-мм пушкой ЗиС-4. Часть танков прибыла с экипажами. Ещё одним поставщиком танков для 21-й танковой бригады стал завод в Горьком, откуда во Владимир прибыли эшелоны с лёгкими Т-60. Вероятнее всего, это были вообще первые Т-60, отправленные в боевую часть. Также бригада получила отремонтированные танки старых типов.
В итоге, в силу особых условий формирования, 21-я танковая бригада к 13 октября получила самый пёстрый набор боевой техники. 21-й танковый полк бригады, состоявший из 1-го батальона средних танков и 2-го батальона лёгких танков, имел на вооружении 19 Т-34 с 76-мм пушкой, 10 «танков-истребителей» Т-34 с 57-мм пушкой, два огнемётных XT-26, пять БТ-2, 15 БТ-5 и БТ-7, 10 Т-60 и четыре самоходки ЗиС-30. При этом соединение совсем не имело положенных ему по штату семи танков КВ, заменённых на «тридцатьчетвёрки».
Пожалуй, наиболее сильным аргументом бригады был её командный состав. Командир бригады полковник Б.М. Скворцов, награждённый орденом Ленина, имел в активе двадцатилетний срок военной службы и боевой опыт Хасана и Халхин-Гола. Начальником штаба также был достаточно опытный (на службе в РККА с 1929 года) майор Д.Я. Клинфельд.
Ещё более серьёзными достижениями могли по праву гордиться командиры полкового и батальонного звена. Командиром 21-го танкового полка был назначен недавний слушатель Военной академии механизации и моторизации Красной Армии Герой Советского Союза майор М.А. Лукин, получивший эту высокую награду за боевые действия на Халхин-Голе. 1-м танковым батальоном командовал капитан М.П. Агибалов, также получивший звание Героя за Халхин-Гол, а его заместитель старший лейтенант И.И. Маковский стал Героем Советского Союза за участие в прорыве линии Маннергейма.
В целом, помимо крайне разношёрстного парка боевых машин, главной проблемой бригады на момент выдвижения в район боевых действий была слабая в силу крайне сжатых сроков формирования сколоченность подразделений.
Предоставленные сами себе
Уже 12 октября начальник ГАБТУ Красной Армии генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко прислал в бригаду приказ, которым предписывалось принять прибывающие эшелоны с танками (прибыли во Владимир 13 октября). Затем, не разгружая машин, следовало укомплектовать их экипажами и всем необходимым, проследовать через Москву на Калинин и, разгрузившись там, не допустить захвата противником города.
Бригада была направлена из Владимира пятью эшелонами, прибывшими в Москву к утру 14 октября. Там, по воспоминаниям начштаба бригады Д.Я. Клинфельда, первый эшелон был встречен представителем Генштаба полковником Демидовым, который подтвердил полученный ранее приказ. По ходу следования к Калинину, на станции Клин, штабу бригады был переданы топографические карты, но информацию о происходившем в самом Калинине никто прояснить не смог. Лишь на станции Завидово, куда прибыл первый эшелон со штабом, от начальника станции поступили сведения о захвате областного центра противником. Командование бригады приняло решение начать разгрузку. На руку танкистам играла погода – густой снегопад скрывал части бригады от глаз немецкой авиаразведки.
Все это время бригада бесперебойно получала противоречащие друг другу приказы. Руководством к действию стал приказ командующего Западным фронтом генерала армии Г.К. Жукова, в котором, в числе прочего, указывалось: «Овладеть Тургиново, в дальнейшем сводным отрядом наступать в направлении Ильинское, Цветково, Неготино с задачей – уничтожить группировку противника в районе Калинина».
Приказ окончательно вырисовывал картину введения резервов в бой «с колёс». Для его выполнения прошлось совершить форсированный марш своим ходом в стиле метаний механизированных корпусов первых недель войны, что автоматически сводило к нулю вероятность одновременного использования всех сил бригады. Старые танки из ремонтного фонда и самоходки на базе тягача «Комсомолец» в таких условиях имели самые призрачные шансы помочь своим более мобильным собратьям.
В итоге марш по бездорожью вдоль южного берега Волжского водохранилища с преодолением рек Ламы и Шоши привёл к первым потерям – с моста сорвалась «тридцатьчетвёрка» командира роты старшего лейтенанта И.М. Окраина, и весь экипаж утонул вместе с машиной. Впрочем, основная часть батальона капитана Агибалова постепенно подтягивалась к Тургинову.
Здесь, как это часто бывает на войне, командование бригады ожидал неприятный сюрприз. По воспоминаниям Д.Я. Клинфельда, впоследствии опубликованным С.М. Флигельманом, произошло следующее:
«Во второй половине 15 октября, когда мы находились в деревне Гологузово, в штабную машину вошёл высокого роста командир в бурке и представился:
– Полковник Доватор, командир кавалерийской группы.
Я очень обрадовался ему, так как на этом направлении впервые встретились свои. Но радость была недолгой. Доватор сообщил, что «со своими казачками» занимает оборону по восточному берегу Ламы. Оборона очаговая и манёвренная.
– Мною получен приказ, – добавил он, – передать занимаемый участок подошедшим частям и убыть в резерв фронта на формирование.
Такой была короткая встреча с человеком, имя которого вскоре стало легендарным. Нам же, увы, пришлось оторвать часть сил для обороны переданного Доватором рубежа. Его кавалеристов сменила мотострелковая рота, а танковая рота БТ заняла оборону юго-западнее Тургинова, чтобы прикрыть наши тылы».
Таким образом, бригада в миниатюре повторила судьбу ряда механизированных корпусов лета 1941 года, силы которых «раздёргивались» общевойсковыми командирами ещё до вступления в соприкосновение с противником.
В журнале боевых действий 30-й Армии за 16 октября отмечено, что «21-я ТБр в районе Тургиново, Устиново, Большое Селище. Штабриг – Селино». Именно в Селино командирам частей и подразделений вечером 16 октября был зачитан приказ комбрига:
«Решил: танковым полком (без роты БТ 2-го танкового батальона) с десантом автоматчиков совершить глубокий рейд по маршруту Большое Селище – Устиново – Левково и уничтожить противника в Пушкино. В последующем… овладеть юго-западной окраиной города Калинин. Остальными силами наступать по Тургиновскому шоссе с задачей поддержать действия танкового полка на юго-западной окраине города. Начало наступления с рассветом 17 октября».
Утром следующего дня полк в составе 27 танков Т-34 и 8 танков Т-60 начал наступление на Калинин. Оно осуществлялось тремя группами. Группа майора Лукина ушла на запад к Волоколамскому шоссе в район деревни Панигино, где вышла на шоссе и двинулась на север к селу Пушкино. Группа капитана Агибалова наносила удар напрямую на Пушкино, где, по данным разведки, располагался штаб противника. Группа старшего лейтенанта Маковского направилась из Тургиново на Калинин по Тургиновскому шоссе. Тактически такой ход был достаточно грамотным, так как позволял не вытягиваться всему полку в одну узкую нить и, при благоприятном стечении обстоятельств, скоординировано появиться сразу в нескольких местах на южной окраине Калинина, дезориентировав противника.
Лукин, направив группу по переполненному немецкими колоннами Волоколамскому шоссе, приказал не открывать огня, надеясь проскочить максимально возможный отрезок пути в хвосте одной из колонн, движущихся в направлении города. Поначалу это удавалось, так как продолжавшийся снегопад помогал «сойти за своих».
Колонна Агибалова была распознана немцами гораздо быстрее, и на подходе к селу Ефремово одна из двух «тридцатьчетвёрок» головного дозора (командир танка лейтенант Киреев) была расстреляна противотанковыми орудиями, экипаж погиб. Командиром второго танка дозора был старший сержант С.Х. Горобец, за ним шли танк Агибалова и остальные машины группы. Заслон в Ефремове был смят, и танки двинулись на Пушкино.
В Пушкино колоннам Лукина и Агибалова удалось соединиться, попутно разгромив часть штабных и тыловых колонн 3-й танковой группы, остановившихся в селе (по советским данным – «немецкий штаб»). Механик-водитель танка Горобца Ф.И. Литовченко впоследствии вспоминал:
«В этой деревне деревья образовывали ветками тоннель, в котором немцы замаскировали до двух десятков автомашин и артиллерийских тягачей… Я начал давить немецкие автомашины и тягачи гусеницами своего танка. Наша танковая колонна с боями прошла через деревню по пути, проторённому нашим танком».
Далее предстояло наступать на Калинин. К этому моменту немцы сообразили, что у них в тылу происходит что-то неладное, и активизировали авиаразведку, которая и обнаружила движущиеся на полной скорости в направлении Калинина советские танки. Пикировщики взялись за дело, осыпая колонну градом бомб, однако для быстро маневрировавших бронированных машин главную угрозу представляли вовсе не они.
Когда некому сказать «делай как я»
У деревни Трояново (16 км южнее Калинина) при форсировании небольшой речки Каменка танки бригады попали под плотный сосредоточенный артиллерийский огонь. Опомнившись от первого шока, немцы быстро организовали противотанковую оборону с использованием всех имевшихся средств, включая 10,5-см пушки 611-го тяжёлого артиллерийского дивизиона. Возможно, снарядом именно из такого орудия был подбит и лишился хода танк Т-34–57 (тактический №20) майора Лукина. Танкисты вели огонь, пока не кончились боеприпасы к пушке и пулемётам. Затем, прикрывая отход своего экипажа огнём из личного оружия, командир полка погиб.
Немцы сняли с погибшего танкиста ордена, документы и часть униформы. Через двое суток ночью тело было похоронено местными подростками, наблюдавшими бой. Уже после освобождения Калинина, 24 января 1942 года, майор Лукин был с почестями перезахоронен на городской площади Ленина.
Не сумев прорвать немецкую оборону, часть группы Лукина (12 танков) под командованием батальонного комиссара Закалюкина вышла из боя, не израсходовав горючее и боекомплект.
Колонне Агибалова удалось, несмотря на постоянные налёты пикировщиков с калининских аэродромов, на скорости проскочить Трояново и продолжить движение в направлении Калинина. Первым шёл танк Горобца с тактическим №3. Пройдя ещё несколько километров до деревни Напрудное, расположенной недалеко от шоссе, танкисты вступили в бой с немецкой колонной. В 12:00 радиосвязь штаба бригады с группой прервалась.
Танк капитана Агибалова был подбит, и вскоре он почти в точности повторил судьбу командира полка. Вероятнее всего, израсходовав боезапас пулемёта, капитан застрелился, чтобы не попасть в плен. Так в первом же бою бригада потеряла сразу двух Героев Советского Союза.
В этот момент в городе части 36-й моторизованной дивизии вермахта лихорадочно собирали на участках возможного появления советских танков всю имевшуюся артиллерию. Помимо противотанкового дивизиона, свои орудия имел разведбат и, естественно, 36-й моторизованный артиллерийский полк. Пехота занимала оборонительные позиции, держа наготове все имевшиеся противотанковые средства. На аэродромах Мигалово и в районе Перемерок готовились расчёты 88-мм зениток и 20-мм автоматов. Танкистов ждали.
Бой нескольких танков, прорвавшихся в город без поддержки пехоты и артиллерии (лишь о двух танках точно известно, что вместе с экипажами сражались автоматчики), ожидаемо распался на несколько эпизодов, и далеко не обо всех из них есть точная информация. В основном, исследователи опираются на воспоминания, собранные С.М. Флигельманом. Для солдат и офицеров 41-го корпуса отражение танковых атак стало рутиной с первых дней войны, поэтому немецкие документы не содержат особых подробностей о том бое.
С другой стороны, судьбы нескольких экипажей прояснились ещё в советское время, задолго до массового рассекречивания документов. Так, экипаж танка комиссара 1-го батальона старшего политрука Г.М. Гныри (механик-водитель К.Ф. Ковалёв, стрелок-радист В.Г. Борисов, башенный стрелок И.С. Захаров, автоматчик В.А. Ищенко) атаковал колонну на Волоколамском шоссе, уничтожив несколько автомобилей. Затем танк ворвался на аэродром, располагавшийся на окраине Калинина (возможно, Мигалово, хотя прорываться до него, не имея карты города, всё же далеко). Опять же, по советским данным, там он расстрелял один бомбардировщик и таранил другой (немецкими документами не подтверждается). Бомбовыми ударами поднявшихся самолётов танк Гныри был подбит, но сам он, сержант Ищенко и стрелок Захаров сумели с боем прорваться к своим.
Журнал боевых действий 36-й моторизованной дивизии действительно содержит отчёт об атаке советских танков, один из которых обстрелял аэродром (авторы отчёта не потрудились уточнить, какой именно), а второй давил машины тыловых служб дивизии. Один танк был уничтожен авиацией – возможно, это и была «тридцатьчетвёрка» старшего политрука Гныри.
Танк старшего сержанта С.Е. Рыбакова (механик-водитель Т.П. Пырх, стрелок-радист Терентьев, командир роты лейтенант Кудрявцев) прорвался к городу в районе нынешнего микрорайона Южный, ворвался на аэродром и уже там был подбит. Экипаж был взят в плен, из которого Рыбакову удалось впоследствии бежать, задушив часового.
Младшие лейтенанты и старшие сержанты
Ещё одним обстоятельством, делавшим для немцев борьбу с прорвавшимися танками не самым простым занятием, было то, что на южных окраинах города были подавлены далеко не все очаги сопротивления групп красноармейцев и ополченцев. И это почти на четвёртый день контроля немецких войск над городом! Начальник политотдела 21-й танковой бригады старший батальонный комиссар А.А. Витрук вспоминал:
«Один из домов на южной окраине рабочие Калинина превратили в мощный оборонительный пункт. Несколько раз фашисты пытались штурмовать этот дом, но успеха не имели. Немецкий танк открыл огонь по окнам дома. В это время подоспел танк старшины Шпака. Он ударил по вражеской машине из пушки, подбил её. Но вот из-за угла выехала автомашина, в которой сидели немецкие офицеры, спешившие, видимо, на помощь тем, кто штурмовал дом. Развернув башню, экипаж Шпака бьёт осколочными снарядами, идёт на таран, гусеницами давит автомашину с офицерами. Отсюда Шпак направил «тридцатьчетвёрку» к железнодорожному вокзалу. Здесь танкисты обнаружили окопы и были встречены массированным пулемётным огнём. Танк Шпака утюжит окопы, уничтожая живую силу противника. В неравном поединке с врагом Алексей Шпак погиб смертью героя».
Не совсем понятно, о каком немецком танке идёт речь, и это относится и к остальным подобным упоминаниям относительно боя. 36-я моторизованная дивизия танков не имела, а 1-й танковой дивизии на тот момент было не до распыления сил и стрельбы по неуступчивым рабочим. Возможно, под танком подразумевалось штурмовое орудие из 660-й батареи, реально участвовавшей в отражении атаки бригады, или любая артсистема на полугусеничном шасси.
«Штуги» часто принимали за танки, а одну из самоходок StuG III лейтенанта Тачински из 660-й батареи штурмовых орудий протаранил танк Т-34 лейтенанта Д.Г. Луценко. Стрелять советские танкисты не могли – у них был пробит ствол орудия. Завести танк после удара не удалось, и экипаж был взят в плен. Эпизод с тараном стал настоящим «хитом» немецкой фронтовой фотографии, отснятым сразу с нескольких ракурсов.
Дальнейшая судьба танкистов известна не полностью. Так, в донесениях о потерях лейтенант Дмитрий Григорьевич Луценко проходит дважды: приказом от 9 января 1942 года он исключён из списков Красной Армии как пропавший без вести командир взвода 21-й ТБр, а через два месяца, 13 марта 1942 года – уже как умерший от ран в госпитале командир взвода 35-й ТБр. Последняя была преемницей расформированной 21-й ТБр – возможно, лейтенанту удалось бежать из плена и ещё повоевать.
На улицах Калинина погиб экипаж танка лейтенанта Я.Н. Малева, успевшего, по советским данным, уничтожить несколько грузовых машин с немецкой пехотой. Экипаж подбитого танка старшего сержанта И.Г. Журбенко попал в плен, но сам он его пережил и был освобождён в конце войны. Досадно, что значительную часть танков 21-й бригады составляли именно «танки-истребители», для которых в городе достойных целей просто не находилось, при этом осколочно-фугасный снаряд 57-мм орудия явно был недостаточно мощным для борьбы с пехотой.
Безусловно, самым известным эпизодом рейда 21-й бригады являлся прорыв сквозь весь Калинин танка Т-34–76 с тактическим №3 на борту. Экипаж под командованием старшего сержанта С.Х. Горобца (механик-водитель старший сержант Ф.И. Литовченко, башенный стрелок сержант Г.И. Коломиец, стрелок-радист красноармеец И.И. Пастушин) оторвался от основной группы колонны Агибалова. На подходе к городу справа от дороги танкисты заметили аэродром (современный микрорайон Южный) и обстреляли его, тут же вызвав ответный огонь зениток.
Уйдя на скорости с линии огня влево и скрывшись среди одноэтажных домов, танк прошёл, вероятнее всего, по современным улицам Тракторной и 1-й Залинейной, въехав под виадук у парка Текстильщиков во «Двор Пролетарки». Здесь его подбила противотанковая пушка, и в боевом отделении начался пожар, потушенный силами экипажа. Раздавив орудие, «тридцатьчетвёрка» проскочила вдоль правого берега реки Тьмаки на створ Головинского вала, на полной скорости переехала мост через реку и на проспекте Калинина свернула направо. Здесь танкистам Горобца пришлось… выйти из машины, чтобы, используя танк как трактор, проделать проход в заграждениях на улице Софьи Перовской, сооружённых из рельсов ополченцами. Путь в центр города был открыт.
Не имея карт города, танкисты, тем не менее, знали, что на его востоке занимают оборону части Красной Армии. По пути туда танк раздавил несколько немецких грузовиков, опознанных танкистами как трофейные советские ГАЗ-АА и ЗиС-5, вызвав короткую панику среди солдат гарнизона. Затем, следуя по Советской, центральной улице города, «тридцатьчетвёрке» удалось протаранить некую боевую машину, опознанную членами экипажа как «тяжёлый танк», и, «оживив» казавшуюся повреждённой пушку, обстрелять штабное здание на площади Ленина.
После этого, пройдя по улицам Советская и Вагжанова к Московскому шоссе, танк уничтожил как минимум одно противотанковое орудие и вышел к позициям 5-й стрелковой дивизии, артиллеристы которой, естественно, сначала встретили «тридцатьчетвёрку» огнём. Но везение пока не изменяло Горобцу – танк и его экипаж уцелели.
К сожалению, такая удача в тот день сопутствовала только одному экипажу. Группа старшего лейтенанта Маковского, несколько раз вступив в бой с немецкими частями у деревень Покровское и Володино на Тургиновском шоссе, прорвалась к железнодорожному вокзалу Калинина и там была почти полностью уничтожена, а сам Маковский ранен. Учитывая важность объекта для немцев, можно сказать, что исход боя для советских танкистов был предрешён.
Итоги рейда
После завершения боёв с танками немцы подвели итоги. Четыре уничтоженных танка записали на свой счёт пехотинцы и артиллеристы 87-го моторизованного и 36-го артиллерийского полков 36-й моторизованной дивизии. Ещё пять танков подорвались на минах, выставленных сапёрным батальоном, и были добиты противотанковой артиллерией. Что-то зачли себе штурмовые орудия 660-й батареи, хотя, учитывая их вооружение, речь, скорее, может идти о повреждениях различной степени тяжести.
В журнале 3-й танковой группы за 17 октября на 13:00 появилась следующая запись: «С юга по дороге, используемой 36-й моторизованной дивизией и 6-й танковой дивизией, продвинулась вражеская моторизованная колонна с танками. Пять вражеских танков было подбито силами 36-й моторизованной дивизии, один прорвался сквозь город». Командование 41-го моторизованного корпуса по итогам дня отчиталось о 12 уничтоженных танках.
Советская сторона зафиксировала потерю 11 танков Т-34 и 35 человек личного состава убитыми и ранеными. В принципе, это почти не расходится с немецкими данными, и потери можно было бы признать вполне умеренными, если бы не гибель и ранения опытных командиров. Заменить их, в отличие от техники, на тот момент было практически некем.
36-я моторизованная дивизия вермахта, подсчитав к 20 октября потери техники (в том числе, и от рейда 21-й танковой бригады), зафиксировала следующие цифры: 84 грузовика, 21 легковой автомобиль, три полугусеничных тягача, 15 мотоциклов, пять полевых кухонь, один штабной автобус, одна лёгкая полевая гаубица, одна тяжёлая полевая гаубица, а также восемь противотанковых орудий.
Естественно, потери понесли и другие (прежде всего, тыловые) части сухопутных сил и люфтваффе, плотными колоннами следовавшие по Волоколамскому шоссе. Таким образом, и без того далеко не безоблачная ситуация со снабжением немецких войск, действующих в районе Калинина, была существенно усугублена атаками советских танкистов. Вкупе с неблагоприятными погодными условиями (в журнале танковой группы в графе «погода» было отмечено: «дороги оттаяли и стали плохо проходимыми»), потеря большого количества транспортных средств серьёзно осложнила ведение боевых действий мобильными соединениями. Одними из первых это почувствовали части вермахта, наступавшие на Торжок.
В заключение можно сказать, что прорыв советских танков в Калинин 17 октября 1941 года вовсе не был жестом отчаяния или действиями несломленных одиночек. Потеряв своё боевое ядро и командиров, бригада, тем не менее, смогла повлиять на ход манёвренного сражения за город, внеся свою лепту в оборонительные действия Западного фронта.
В современной Твери хранится память о подвиге танкистов. Братская могила на площади Ленина, где был похоронен М.А. Лукин, отмечена памятной надгробной плитой с именами погибших. Именами Лукина, Агибалова и Горобца названы тверские улицы. 28 ноября 2011 года на Комсомольской площади города был установлен памятник «Легендарному экипажу Степана Горобца».
Максим Фоменко, warspot.ru
