Видео
В мире
(Окончание. Начало — в предыдущем номере "ВЕСТЕЙ")
В предисловии к книге автор написал:
"Эта книга о мужчинах и женщинах Москвы, которые жили и работали и отстояли свой город осенью и зимой 1941 года. Она посвящена оставшимся в живых, кто уделил мне так много своего времени, рассказывая о том, как все это было, а также их детям, внукам и правнукам, живущим сегодня уже совсем в другом городе.
И она посвящена Льву Паршину, который познакомил меня со многими из этих людей. Без его неиссякаемого энтузиазма, энергии и предприимчивости эта книга выглядела бы намного бледнее. Его роль была центральной в осуществлении этого проекта…"
Мой брат Лев Александрович ПАРШИН, начинавший когда–то репортером латвийской газеты "Советская молодежь", организовал для экс–посла Великобритании в СССР и РФ Родрика БРЕЙТВЕЙТА десятки встреч с живыми свидетелями тех грозовых событий.
Хитрый ГУДЗЬ
Льву повезло разыскать одного из участников парада на Красной площади 7 ноября 1941 года — Павла ГУДЗЯ. Его батальон от стен Кремля двинулся прямо на фронт и в тяжелых оборонительных боях был почти обескровлен. К началу контрнаступления в нем оставался только один тяжелый танк КВ (названный в честь советского военачальника Клима ВОРОШИЛОВА). Вечером 5 декабря — то есть накануне контрнаступления — в батальон пришел приказ начштаба: "В Нефедьеве танковая колонна противника — 18 машин. Приказываю к 8.00 6 декабря уничтожить".
Одним танком уничтожить 18 машин? Невыполнимая задача. Однако приказ есть приказ. Лейтенант Гудзь решил взять превосходящего противника хитростью.
Он отобрал в состав экипажа четырех надежных бойцов. Те выгрузили из танка все, без чего можно было обойтись. Освободившегося места хватило для 125 бронебойных снарядов и полусотни барабанов с патронами для пулемета. Затем потихоньку двинулись к нашим окопам на передовой, откуда оставалось два километра до немецких танков. Надо было подобраться к немцам как можно ближе, чтобы застать их врасплох. Но шум мотора КВ мог их насторожить. Гудзь договорился с артиллеристами, чтобы они открыли отвлекающий огонь. Под канонаду орудий вывел танк через речку на позицию.
Наступила ночь. Немцы в деревне расположились отдыхать в теплых домах. Гудзь и его товарищи слышали их голоса, звуки аккордеона. Только далеко за полночь все стихло.
Пора. Взревел мотор, Гудзь вышел на прямую наводку. Вот они, гады, — немецкие танки с черными крестами, хотели ворваться на улицы Москвы. Прицел! Огонь! Один танк подбит. Огонь! Второй готов… Третий… Четвертый… А всего восемь вражеских машин запылали прежде, чем немцы очухались и открыли ответный огонь, но пробить броню КВ не могли. Подходившую на помощь немецкую пехоту расстреливал из танка пулеметчик ТОТАРЧУК. Немцы стали отступать. Тут по ним ударила и наша артиллерия, а пехота переправилась через реку и пошла в атаку. Экипаж КВ продолжал преследовать противника, подбив еще два танка.
За этот бой лейтенант Гудзь был награжден орденом Ленина, его товарищи тоже получили награды.
Генерал–полковни
"Повезло, что латыш…"
Брейтвейту интересно было узнать о том, как встретили войну заключенные в московских тюрьмах. Ведь они томились неопределенность
О своей судьбе согласился рассказать инженер–машиност
Он писал заявления в разные инстанции, доказывал свою невиновность, просился на фронт. Долгое время не было никакой реакции. И вдруг приходит решение ОСО (Особое совещание) о замене 10 лет ИТЛ на 5 лет с отправкой на фронт.
Как раз в это время формировалась 201–я латышская стрелковая дивизия (впоследствии 43–я гвардейская). Она изрядно поредела в боях под Москвой. Кантовский по отцу и по паспорту — латыш. Вот ему и повезло выбраться из заключения. Хотя — как повезло? Направили его в штрафбат, который бросали на самые опасные прорывы. Кантовский был серьезно ранен. А после окончания войны снова получил свои пять лет…
Обо всех не расскажешь
Интереснейшая встреча состоялась у автора будущей книги со Степаном Анастасовичем МИКОЯНОМ. Подростком он жил в кремлевской квартире отца — члена Политбюро Анастаса МИКОЯНА. Дружил с Тимуром ФРУНЗЕ, играл в хоккей с Василием СТАЛИНЫМ. Все трое хотели стать летчиками. И стали.
Степан Микоян и Тимур Фрунзе поступили в авиационное училище и окончили его в самом начале войны. Степан был направлен в истребительный авиаполк, охранявший небо Москвы. В это время немцы дошли уже почти до Химок. "Ястребкам" 11–го авиаполка пришлось штурмовать наземные войска. 12 раз молодой пилот успешно обстреливал технику и живую силу противника, прикрывал конницу ДОВАТОРА, но его 13–й по счету боевой вылет — роковое число! — едва не закончился трагически.
Когда Микоян возвращался с задания, его по ошибке сбил летчик 562–го полка младший лейтенант Михаил РОДИОНОВ. Видимо, летчик был разгорячен воздушным боем и принял своего за еще одного немца. В связи с этим инцидентом был выпущен приказ, которым предписывалось Родионова отдать под суд, а "степень вины лейтенанта Микояна определить после его излечения". Однако в июне 1942 года Родионов погиб — таранил Ю–88. "Юнкерс" упал, а Родионов при посадке в поле угодил на противотанковые укрепления. Ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.
Степан Микоян отважно сражался до конца войны, потом окончил Академию им. Жуковского, стал летчиком–испытат
В завершение работы по сбору материала Брейтвейт просил Льва помочь ему выяснить, насколько правдивы истории о заградотрядах НКВД, которые якобы стреляли в отступающих советских солдат.
"Военные историки Академии наук говорят, что они не нашли документального подтверждения этому, — написал Брейтвейт. — С другой стороны, ТВ–фильм "Штрафбат" показывает такой инцидент, хотя исторически он в ряде аспектов неточен…"
Но где узнать правду? Ведь те, кого расстреливали, если такое было, уже ничего не могут сказать, а те, кто расстреливал, — вряд ли захотят.
Лев обратился к генерал–полковни
Феноменальный успех книги
Всего Родрик Брейтвейт провел около 180 интервью. И вот, наконец, книга была издана — в твердом переплете с суперобложкой, с картами–схемами и многочисленными фотографиями. Название: "Москва 1941. Город и его люди на войне".
Из–под пера Брейтвейта вышла настоящая эпическая драма, написанная на основе обширного фактического материала, на знании России, ее истории и культуры. Военные действия описаны с предельной точностью, со ссылками на источники обеих воевавших сторон.
При этом язык книги — живой, за строчками чувствуется неравнодушный человек. Потому что эта книга все–таки не столько о войне, сколько о людях, на которых она обрушилась.
Вот как Брейтвейт оценил характер сражений на первом, самом тяжелом этапе войны:
"Уже в первые дни их триумфального наступления немцы заметили нечто такое, что полностью расходилось с их ожиданиями. В 1940 году французы и англичане сражались до тех пор, пока, как они считали, благоразумие и честь требуют этого. Потом они или отступали, или сдавались в плен: к концу кампании во Франции в немецком плену находились 1 миллион 900 тысяч человек. Немцы полагали, что на Востоке все будет еще проще. Русские не будут сражаться за ненавистный им режим. Деморализованная Красная армия будет сломлена. Это будет легкая победа.
Но уже в первый день войны они с удивлением увидели, что… русские продолжали сражаться. Они стойко защищали свои позиции. Они переходили в заранее обреченные на провал контратаки, направляемые неопытными, некомпетентными командирами, которые больше пугались собственного начальства, чем немцев. В самоубийственных порывах они бросались на немецкие позиции и гибли тысячами. Это было что–то новое даже для тех немецких ветеранов, кто уже сражался во Франции и Польше.
Русские продолжали сражаться, не только когда сражение становилось бессмысленным, но даже тогда, когда оно становилось физически невозможным. Окруженные со всех сторон превосходившим по численности противником, дезорганизованны
Автор все время задается вопросом: почему русские сражались? Неужели они шли на смерть за Сталина, за советскую власть, которая многим из них принесла огромные бедствия? Может быть, их привлекали ордена и медали? Или их гнали под огонь немецких пулеметов жестокие карательные отряды?
Вот его ответ на эти вопросы:
"В целом среди русских людей не было робости и нерешительности. При проявлениях трусости, измены или смятения безжалостно действовала машина самой жесткой дисциплины. Но солдаты на фронте и ополченцы в Москве сражались не потому, что их принуждало к этому НКВД. Они героически дрались и тогда, когда не были на виду у людей, которые раздавали медали.
Для многих из них начало войны, сколь жестоким оно ни было, становилось своего рода облегчением. Тетя Андрея Сахарова, все еще оплакивавшая своего мужа, погибшего от рук большевиков, сказала: "Впервые за все эти годы я почувствовала себя русской". Василий Теркин у Твардовского говорит только о том, что сражается за своих товарищей, за Россию, за русскую землю.
Люди не всегда умели объяснить свой патриотизм убедительными и ясными словами. Поэтому они прибегали к героическим образам прошлого, к героическим образам прошлых войн против татар, турок, поляков, шведов, французов. Они полагались на православную веру, истинные, глубокие, свойственные даже русским агностикам связи между их родиной и религией, между ними и их предками…"
Нечасто от западных деятелей услышишь такое признание! А в странах Прибалтики сводят итоги войны к тому, что для них один диктаторский режим сменился другим, и только.
А вот еще один фрагмент из книги "Москва. 1941":
"Битва за Москву по числу вовлеченных в нее людей была величайшей битвой Второй мировой войны и, следовательно, величайшей битвой во всей мировой истории. В ней с обеих сторон участвовало более семи миллионов офицеров и солдат. В 1942 году в Сталинграде сражались четыре миллиона, в 1943 году в Курске — два миллиона и в 1945 году в битве за Берлин — три с половиной миллиона. Сражений такого масштаба никогда не видели Западная Европа и Америка.
Битва за Москву развернулась на территории, равной территории Франции, и продолжалась шесть месяцев — с сентября 1941–го по апрель 1942–го. Только в одной этой битве Советский Союз потерял 926 тысяч убитыми, не говоря уже о раненых, — больше, чем потеряла Великобритания за всю Первую мировую войну.
Более того, советские потери в битве за Москву превосходили общие потери Великобритании и Соединенных Штатов Америки за всю Вторую мировую войну.
Такова была вселяющая ужас цена, которую советские люди заплатили за то, чтобы Вермахт потерпел свою первое реальное поражение. Они сражались с немцами до конца, обескровили их и отбросили на сотни километров от самых стен своей столицы. Летом 1942 года вермахт еще продолжал одерживать громкие победы на просторах южной России. Но многие немцы уже поняли, что битва под Москвой если не была началом конца, то почти наверняка была концом начала…"
Успех книги Брейтвейта был феноменальным. Газеты опубликовали лестные рецензии. "Москва. 1941" сразу стала бестселлером, были напечатаны дополнительные тиражи. Книгу издали в США, Италии, Голландии, Швеции, Финляндии, а всего на 17 языках, включая русский, китайский, японский, иврит и другие.
Я горда тем, что мой брат, Лев Александрович Паршин, помог рассказать миру правду о том, какой ценой далась Победа моему народу…
Наталья СЕВИДОВА.
