Валерий, 27 лет. Служит на границе Сумской области
С начала полномасштабной войны Валерий служит оператором дрона в погранвойсках на одном из участков границы в Сумской области. По его словам, до начала Курской операции обстановка в этом регионе была относительно спокойной, в приграничных украинских селах работали магазины. Иногда российские военные вели обстрелы, но «часто была тишина», а прямых боестолкновений не было.
Валерий называет операцию в Курской области «крайне засекреченной»: «Между своими проходила информация, что как будто что-то должно быть, к тому же мимо нас шла техника. Но о начале мы узнали в день операции, в пять утра 6 августа». Тогда Валерий и его сослуживцы увидели на видео с дрона, как передовые батальоны ВСУ начали уничтожать российские заграждения на границе и расчищать минные поля. Через два часа на российскую территорию двинулась бронетехника.
Валерий рассказал, что с течением времени российские военные стали сбрасывать все больше КАБов на российские села, хотя в начале операции они так не действовали. По его мнению, это «ответ на то, что они ничего не могут сделать с продвижением наших ребят».
Как я настроен по этой операции? Прошло две недели, думаю, что сейчас это движение должно где-то остановиться. Сейчас все радуются: «Класс», «наши прорвали», «наши полезли». Но, возможно, не все понимают, какими могут быть последствия для Сум и приграничья. Россияне могут начать все разрушать под ноль — просто обложат пятикилометровую зону КАБами.
Шен, 33 года. Получил ранение в Курской области
Шен служит в десантно-штурмовых войсках. По его словам, военные «начали подозревать» о готовящемся наступлении еще за год до операции: «Помните, как в новостях появилась информация о том, что мы в Белгородской области? Этот проход создавался для того, чтобы позже завести туда наши войска. Все просто откладывалось из-за нехватки людей и техники». Перед началом наступления военных готовили на полигоне — они отрабатывали маневры и «зачищали» строения.
Конкретной информации о готовящейся операции при этом было минимум. По мнению Шена, это было к лучшему, так как «чем меньше знают военные, тем легче им выполнить задачу». В Сумскую область Шен и его сослуживцы приехали в начале августа. О заходе на территорию России им сообщили лишь за два-три часа до операции.
Помню, что в Суджу я вошел днем 10 августа. Если честно, я представлял себе все гораздо мрачнее, а там — европейский город! Правда, сейчас оно уже не такое презентабельное, ведь происходят боевые действия. В Судже цивилизация, хороший асфальт, возможно, это связано с тем, что это приграничье. Живут состоятельные люди — дорогие автомобили, дома, ремонты.
Задачей Шена была «зачистка» захваченных населенных пунктов — он должен был проверять каждый дом. Гражданские, которых встречали бойцы ВСУ, по словам Шена, реагировали «как на людей с оружием, которые автоматически не вызывают доверия».
Как рассказал Шен, в начале операции российские пограничники «пачками сдавались», но по мере продвижения украинских сил военные регулярной российской армии «баррикадировались в постройках и отстреливались». В таком случае украинские отряды вызывали артиллерию и только после артиллерийского обстрела проводили «зачистку», а если была возможность, «брали кого-нибудь в плен, чтобы получить дополнительную информацию». По утверждению Шена, 80-90 процентов российских военных «сдавались сами».
16 августа Шен получил ранение. Когда ВСУ пытались провести «зачистку» очередного села, в одном из домов забаррикадировались российские военные, которые отстреливались из миномета. Один из осколков попал Шену в ногу — это стало уже третьим его ранением с начала войны. Сейчас он лечится в госпитале.
Чувствовал ли я себя оккупантом, стоя в Судже? У меня такой эмоции не было. Я чувствовал себя человеком, желающим что-то принести в жертву ради мира на своей земле. Это как в шахматах: я завожу больше фигур на чужое поле, чтобы получить преимущество на своем. Думаю, что мы хотим произвести размен. А для этого нужно хорошо закрепиться.
Санчес, 25 лет. Проводит «зачистки» населенных пунктов
Санчес служит в разведке одной из бригад десантно-штурмовых войск. По его словам, ему «очень понравилась» сама операция: «Когда мы стояли в обороне, я выполнял задачи по минированию, иногда людей заводил на позиции. А здесь — засады, зачистки! Это просто какой-то кураж».
По мнению Санчеса, действия украинских военных на российской территории принципиально отличаются от поведения российских военных в Украине: «Посмотрите на Суджу — она цела. Это не Бахмут, не Марьинка, не Авдеевка. Да, конечно, где-то есть разбитые дома, без этого никак, но город совсем не в ноль уничтожен. Мы не звери».
Как бы я назвал все, что сейчас происходит в Курской области? Я хотел бы сказать, что это месть. Но это не выглядит как месть. Мы не бомбим дома под ноль, не убиваем гражданских. В Судже я видел, что наши раздают воду, еду. Мы спокойно реагируем на эту операцию. От нее одни плюсы, кроме того, что мы теряем своих людей. Но россияне их так же теряют, стягивают резервы, теперь им нужно думать не только о том, как наступать на востоке, но и как обороняться в Курской области.
По словам Санчеса, он любит историю и знает, что «когда-то курская и Белгородская области были украинскими территориями, но это было давно», и в этих областях он чувствует себя как на чужой земле. Он считает, что перенос войны на территорию России — это правильное решение: «Наступление на их территорию — тоже один из видов обороны».
