Юлия Васильева вдребезги разбивает все стереотипы об оперных дивах. Никакой забронзовелости, ни грамма пафоса, никаких клише и высокопарных фраз. В жизни Юлия очень легкая, открытая, веселая, доброжелательная — прекрасный собеседник.
Экзамен за компанию
— Юлия, каждая девочка в детстве мечтает стать артисткой. Поэтому история каждой артистки, которой удалось достичь своей детской мечты, уникальна. Ваша история уникальна вдвойне. Во-первых, вы не учились в музыкальной школе, во-вторых — поначалу выбрали совсем другую профессию, поступив на филфак. Тем не менее вот уже 10 лет вы солируете на главной оперной сцене страны. Как это случилось?
— Мечта стать артисткой, конечно же, у меня была, поэтому я ею и стала. (Улыбается.) Но одно дело мечтать, а другое — решить. Понимаете, до определенного возраста ребенок идет тем путем, который прокладывают ему родители. Желанием моих родителей было дать мне надежную профессию, отсюда и изучение языков, и филфак... К тому же в моей семье музыкантов нет, и никто не представлял, как строить карьеру в музыке.
Я действительно не училась в музыкальной школе, но у меня была частная преподавательница по фортепиано Ольга Алексеевна, концертмейстер хореографического училища. В подростковом возрасте мне захотелось петь, и я стала посещать школу русских народных инструментов, где познакомилась с первой преподавательницей вокала Натальей Королевой. Потом перешла в музыкальный колледж, где стала заниматься академическим вокалом...
— Как у студентки филфака возникла идея поступить в Музыкальную академию?
— Это была не моя идея, а идея моей приятельницы, с которой мы вместе учились в колледже. Она сказала: «Давай попробуем сдать экзамены в Музыкальную академию». И я пошла. За компанию. Спела как спела. И даже не стала узнавать результаты экзаменов, потому что была уверена: никто меня не возьмет. И вдруг в августе мне позвонили из академии с вопросом: «Почему вы не приходите оформлять документы? Вас взяла в свой класс Анита Гаранча». В тот момент я шла по улице Тербатас и думала, что сейчас подо мной разверзнется земля и я провалюсь туда от счастья! (Смеется.)
В тот день, придя домой, я объявила родным, что теперь я студентка Музыкальной академии.
— Учеба давалась легко?
— Первый год мне было очень трудно, так как за плечами не было необходимой базы. Но у меня были время, желание, меня очень поддерживали родители. Я начала ездить по мастер-классам — например, Элисон Пирс, преподаватель Royal Academy of Music в Лондоне, очень многое добавила к моей технике.
От «Соловья» до «Турандот»
— Когда состоялся ваш дебют на сцене Латвийской Национальной оперы?
— Это случилось еще в студенческие годы. Я спела «Соловья» в Новом зале, участвовала в концерте Аниты Гаранчи. Но первый мой серьезный дебют состоялся в «Дон Жуане» в 2014 году — партия Донны Анны. Потом были Сюзанна в «Свадьбе Фигаро», Джильда в «Риголетто» — эта роль совпала с моим вторым декретным отпуском. Далее — Норина в «Доне Паскуале», Виолетта в «Травиате», Маргарита в «Фаусте». К слову, в этом году «Фауст» снова вернулся на сцену ЛНО...
— Со времени вашего дебюта утекло много воды. Что изменилось за эти годы?
— До определенного времени я находилась в лирико-колоратурном репертуарном сегменте. Но вот уже второй сезон у меня появились силы петь более крупные, более драматические партии. Первым шагом в эту сторону стала Абигайль в «Набукко». И, конечно же, Турандот, которую я уже спела дважды.
— Все ли ваши героини вам одинаково интересны и близки?
— Ну, так не бывает! Всегда кто-то ближе, кто-то дальше. Но к каждой своей героине я ищу ключик. Возьмем хотя бы Адриану Лекуврер. Возможно, музыка не совсем соответствует моему темпераменту, потому что я человек огненный. Мне надо, чтобы в музыке были энергия, движение. А Адриана такая романтическая, мелодичная, в пастельных тонах...
Все эти умирающие девушки, жертвы обстоятельств, которых либо бросили, либо отравили — Маргарита, Виолетта, Адриана и др., — это не совсем мое. Единственная сильная, крепкая героиня, которая выстояла, — это Турандот. Я обожаю эту партию, хотя она невероятно сложная, и поначалу я очень ее боялась. Но здесь такой мощный эмоционально-психологический бэкграунд! О своей Турандот я думаю очень много. Верчу-кручу ее характер, пытаясь найти все новые грани. На сегодняшний день для меня это самая интересная роль.
— Сколько времени уходит на подготовку роли? Насколько трудно выучить партию на незнакомом иностранном языке?
— Для оперных певцов языки, на которых они поют, не незнакомые. В программе обучения Музыкальной академии есть и итальянский, и немецкий, и французский. Певцу необходимо базовое знание языков, чтобы знать, где в предложении глагол, где существительное, где поставить акцент.
Что же касается времени, то я могу взять клавир и выучить за неделю. Бывали случаи, когда певцы учили партии и за сутки, чтобы быстренько впрыгнуть в спектакль, на замену. Но одно дело выучить и спеть, а другое — разработать музыкальный материал, найти свою интерпретацию. Большие партии нужно разрабатывать несколько месяцев, чтобы построить вокальное и психологическое развитие роли.
— Вы не похожи на оперную диву. Обходитесь без пафоса, не включаете звезду. Как вам это удается?
— Видите этот листочек? (Юлия показывает на зеркало, к которому приколота бумажка со словом «Why?».) Это подарок одного режиссера. Как-то после репетиции мы разговорились о том, как подходить к роли, характеру, музыке. И он подарил мне этот листочек со словами: «Это тебе поможет не только в пении, но и в жизни. Всегда задавай себе этот вопрос».
Поиск причинно-следственной связи мне в самом деле очень помогает. За всем, что я делаю, стоит вопрос: «Почему?» Это позволяет не останавливаться на достигнутом и не бронзоветь. Для меня работа — это поиск, путешествие, исследование. У дела, которым я занимаюсь, очень много граней, и остановиться на какой-то одной из них и закостенеть — значит остановиться в развитии. Я так не хочу!
Долой мифы и сплетни!
— Об оперных певцах бытует немало мифов. Например, такой: для того чтобы голос звучал, нужно непременно пить сырые яйца. А как вы бережете свой голос?
— Никогда не пробовала пить сырые яйца! Потому что это совершенно бесполезное занятие. (Смеется.) Если же говорить серьезно, то певец — это не профессия, а стиль жизни. Гигиена голоса требует соблюдения режима. Ты должен обязательно высыпаться, хорошо питаться — поддержание здоровья ЖКТ очень важно. Как только певец начинает страдать гастритом, это моментально отражается на голосе. Плюс профилактика простудных заболеваний, прогулки, витамины...
Знаете, певцы в большинстве своем очень здоровые люди. Как физически, так и психически. Потому что для того чтобы петь партию, нужны крепкие нервы, мотивация, собранность и способность концентрироваться. Причем на долгое время, потому что спектакль длится несколько часов...
— А какую роль для певца в спектакле играет костюм? Все эти кринолины, фижмы, короны. Я помню, что в «Золушке» Россини у вас была огромная-преогромная накладная попа...
— Одно дело накладная попа, а другое — корона на голове Турандот, которая весит почти десять килограммов. Весь второй акт я должна держать ее на голове. И при этом петь!
В «Набукко» у меня очень тяжелое платье, которое просто гнет к земле. Поэтому я считаю, что очень важно репетировать в костюмах. Надеваешь и понимаешь, что к ежедневным упражнениям и тренировкам надо добавить еще 10-15 минут. (Улыбается.)
— ЛНО — это театр оперы и балета. Об отношениях между певцами и балетными тоже ходит немало слухов. Скажите, певец балетному — это друг, товарищ и брат? Или это совершенно разные цеха, которые не пересекаются?
— На самом деле опера и балет существуют совершенно отдельно. Мы даже физически находимся в разных пространствах. Связь и пересечения, конечно, есть. Например, в балете Carmina Burana я исполняю партию сопрано. Балетные артисты иногда участвуют в наших спектаклях как подтанцовка. Но в целом мы, конечно, параллельные реальности.
— Бывает ли в театре дружба? Или только интриги?
— Интриги — это наши будни. (Смеется.) Чаще всего они происходят из-за того, что кто-то чего-то не знает или что-то не так понял. Мы же все художники!
Дружбы случаются редко. Зато они настоящие. Потому что это дружбы людей, которые говорят на одном языке и могут понять друг друга как никто. Что нельзя сказать о личной жизни. Личную жизнь с коллегой я никогда не смогла бы построить, потому что было бы постоянное обсуждение техники, приемов. Театр — это работа, а работу надо оставлять за порогом дома.
— У вас это получается? Никогда не поверю, что вы дома не поете!
— Чаще поют мои дочки, которым 13 и восемь лет. Обе учатся в школе имени Дарзиня, обе скрипачки, постоянно музицируют и что-то мурлычут. Я дома занимаюсь очень редко. Моя работа здесь, в театре, в своем кабинете с пианино. Я настолько занята, что когда бываю дома, хочу полностью посвятить себя семье — быть мамой, женой, а не певицей.
Его величество Голос
— Есть ли роли, о которых вы мечтаете?
— Многие их тех мечтаний, которыми я грезила студенткой Музыкальной академии, сбылись. Мечтала о Виолетте в «Травиате» — я ее спела. Намечтала себе Турандот — вот она. Но, конечно, у меня еще много желаний: хотелось бы спеть Верди в «Трубадуре», «Силе судьбы», «Эрнани», «Аиде»... В следующем году меня ждет «Леди Макбет», театр решил возобновить ту постановку, которая была раньше. Эта роль будет для меня подарком судьбы.
— Как вы относитесь к новаторству в опере, ее осовремениванию? Нужно ли это зрителю?
— По статистике, около 90 процентов зрителей хотят видеть классические постановки. Хотя бы потому, что опера неотрывна от того времени, в которое создана. Нельзя же исполнить ее в стиле рэп, хотя... Такие попытки бывают, и тогда между визуальной картинкой и музыкой возникает контраст, который часто не нравится зрителю.
С другой стороны, сейчас нам доступны такие вещи, которые были невозможны еще 20 лет назад: спецэффекты, видеопроекция. Постановке «Турандот» 50 лет. В то время не было ни компьютеров, ни мобильных телефонов, мы не смотрели блокбастеров... Глядя на «Турандот» 50-летней давности, современное поколение может сказать: «Это же нафталин!» Но если найти разумный баланс между прошлым и современностью, то можно создать такую оперу, что все скажут: вау!
Замечательный тому пример — Сиднейская опера. Там делают спектакли в современном стиле, построенном на видеопроекциях. Во время «Аиды» на сцене восемь белых ширм, которые во время спектакля выстраиваются в разные формы: то углом, то в линию, то шашечками. На них идет проекция: скачут всадники или вдруг появляется огромная черная пантера. Это невероятно красиво! При этом опера остается аутентичной. Это не Аида в мини-юбке, обсыпанной кокаином, а потрясающее зрелище, которое не оставляет равнодушным ни одного зрителя.
— Ваша музыкальная жизнь не ограничивается выступлениями на сцене ЛНО. Вы выпустили прекрасный камерный альбом песен Люции Гаруты, вам близки джазовый и эстрадные жанры. В одном из ваших мартовских концертов прозвучат песни из голливудских блокбастеров, которые пели Селин Дион и Уитни Хьюстон. Не укоряют вас в измене опере?
— Вся эти размышления и споры о «низких» и «высоких» жанрах мне чужды. Я считаю, что камерная музыка просто необходима оперным певцам, потому что она заставляет подумать о каких-то новых красках голоса, акцентах, душевности. Камерные песни Люции Гаруты помогли мне познакомиться с собой, моим голосом как инструментом — например, понять, какие градации пиано у меня есть или как я могу петь полушепотом.
Если говорить о бродвейской или джазовой музыке, то для меня это дополнение к тому, что я делаю в опере. Пение этого репертуара позволяет найти легкость, дрифт, выйти за строгие рамки такта, ритма, власти дирижера, позволить себе больше импровизации, что очень помогает в опере. Ведь если проанализировать партию Турандот, то в ней можно найти очень много джазовой гармонии и синкопированного ритма. Поэтому я могу спеть ее, разложив с точки зрения джаза.
— Вы много лет входите в жюри конкурса «Восходящие звезды», проходящего в рамках Дней Казиника в Риге. Как вы оцениваете этот проект?
— Это очень крутой проект! Конкурс позволяет привлечь молодежь, занимающуюся классической музыкой. Для молодых музыкантов это возможность пообщаться, выйти на большую сцену. А концерты-лекции Михаила Казиника — это просто фейерверк! Михаил Семенович умеет настолько красочно рассказать о музыке, что даже самое незатейливое произведение приобретает невероятный смысл.
В этом году в рамках Дней Казиника состоится очень необычный вечер «Великое чудо — человеческий голос. От баса до сопрано». У латвийской публики будет возможность услышать уникальную музыкальную программу, в которой выступят бас Виктор Спорышев из Италии, меццо-сопрано Лиза Раколта из США, я и мой коллега — солист ЛНО тенор Раймонд Браманис. Будут и дуэты, и квартеты... Мы покажем зрителю все возможности человеческого голоса, который действительно великое чудо…
Елена СМЕХОВА
Фото – из архива героини и Агнесе Зелтини
